На прокуренной кухне отравленный дым
Вместо воздуха рвётся в легкие.
Кто-то близкий молчит, стал на время чужим,
Превращая грядущее в прошлое.
Город давит свинцовой тяжестью неба,
С неба льется капель отчуждения,
Старый бомж тянет руки за корочкой хлеба,
Со столов ловя крошки презрения.
Он не ждёт от других никакого тепла,
Не нуждается в лишних оковах,
Иногда ему водки подарит судьба,
Иль побои от «бритоголовых».
Он давно стал свободен от клеток квартир,
Не встает с утра по будильнику.
Только голод порой, как цепной конвоир,
Его мучит, как скрежет напильника.
Как очнувшись от сна понимаешь. Не ты,
К хлебу тянешься, выйдя из моды
На прокуренной кухне, разбиты мосты
Только голод – цена свободы.