- Иди сюда к нам, Пастернак,
И расскажи подробно,КАК
Никто из вас в тот страшный час
Марину от петли не спас?
- Это вечная боль моя...Всё случилось как-то неожиданно. Вот послушай!
Май 1922 года. Марина, не приняв революцию, выехала с дочерью в Берлин, затем в Прагу, а в 1925 году переехала в Париж.
У Марины не складывались отношения с другими эмигрантами, единственной отдушиной была для неё переписка с Райнером Рильке, но длилось это не долго из-за смерти последнего.
Мы с ней тоже переписывались изредка, всё время, пока Марина жила в эмиграции.
Когда вышел её сборник "После России", был он холодно принят поэтами.
Она с тоской пишет:
"Моя неудача в эмиграции в том, что я не эмигрант, что я по духу, то есть по воздуху и по размаху - там, туда, оттуда..."
Почти всё, что создавалось потом Мариной в эмиграции, не издавалось.
Марина с мужем и детьми, практически, нищенствовали:
"Никто не может вообразить бедности, в которой мы живём. Мой единственный доход -
от того, что я пишу. Мой муж болен и не может работать. Моя дочь зарабатывает гроши, вышивая шляпки. У меня есть сын, ему восемь лет. Мы вчетвером живём на эти деньги. Другими словами, мы медленно умираем от голода."
Тоскуя о России, Марина пишет:
"До Эйфелевой - рукою
Подать! Подавай и лезь.
Но каждый из нас такое
Зрел, зрит, говорю, и днесь,
Что скушным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.
"РОССИЯ МОЯ, РОССИЯ,
ЗАЧЕМ ТАК ЯРКО ГОРИШЬ?"
Но на уговоры мужа вернуться в Россию, Марина не соглашалась, считая, что той России, что она любила, давно уж нет:"Можно ли вернуться в дом, который срыт."
Так случилось, что муж и дочь вернулись в Россию после бесплодных уговоров, а через два года приехала к ним и Марина, не выдержав тяжести жизни в чужой стране.
И сразу же встретилась с ужасом: арестованы муж и дочь. И через два года её мужа Эфрона расстреляли.
Во время войны, в августе, Марине с сыном Муром было предписано уехать в
эвакуацию.
Было нестерпимо тяжело у Марины на душе, и она попросила меня организовать ей встречу с Анной Ахматовой.
Цветаева, обожала Анну и ещё до эмиграции всегда писала ей восторженные письма:
"Ах, как я Вас люблю, и как я Вам радуюсь и как мне больно за Вас и высоко от Вас...Вы - мой самый любимый поэт...Я ненасытна на Вашу душу и буквы...
...Какой трудный соблазнительный подарок поэтам - Анна Ахматова."
Анна отвечала в письмах сдержанно. Артур Лурье удивлялся такому отношению и писал Анне: "Вы относитесь к Цветаевой так, как Шопен относился к Шуману". То есть без душевного тепла.
Анна, не изменившая своего отношения и через несколько лет, ответила сухо:
" У нас теперь ею увлекаются, очень её любят, даже больше, чем Пастернака."
Только когда Цветаева посвятила Анне стих, который польстил Анне, она расстрогалась.
"Узкий, нерусский стан -
Над фолиантами.
Шаль из турецких стран
Пала, как мантия.
Вас передашь одной
Ломаной линией.
Холод - в весельи, зной -
В Вашем унынии.
Вся Ваша жизнь - озноб.
И завершится чем она?
Облачный, тёмный лоб юного демона.
Каждого из земных
Вам заиграть - безделица.
И безоружный стих
В сердце нам целится.
В утренний сонный час,
Кажется, четверть пятого,
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова."
Ахматова прониклась, расстрогалась и написала, наконец, письмо автору:
"Ваше доброе отношение мне бесконечно дорого. Спасибо Вам за него и за посвящение поэмы".
Через несколько лет Анна написала стихотворный "Поздний ответ":
"Белорученька моя, Чернокнижница...
Невидимка, двойник, пересмешник...
Что ты прячешься в чёрных кустах?
То забьёшься в дырявый скворешник,
То мелькнёшь на погибших крестах,
То кричишь из Маринкиной башни:
"Я сегодня вернулась домой,
Полюбуйтесь, родимые пашни,
Что за это случилось со мной.
Поглотила любимых пучина
И разграблен родительский дом."
Мы сегодня с тобою, Марина,
По столице полночной идём.
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет...
А вокруг погребальные звоны,
Да московские хриплые стоны
Вьюги, наш заметающей след."
(Но" редкостно даровитый и редкостно несчастный"* поэт Цветаева, так и не узнала, что о ней подумала Анна Ахматова. И посвятила, наконец, ей стих).
Но, как у любого творческого человека, эмоции у Марины со временем поменялись.
На встрече она даже позволила себе покритиковать своего кумира, пытаясь освободиться от двадцатипятилетнего обожания:
"Надо обладать большой смелостью, чтобы в 41 году писать об Арлекинах, Коломбинах и Пьеро".
На встрече Марина была слишком взволнована, говорила без умолку, "Слова её падали стремительно и беспощадно".**
Царственный образ Анны слегка поблёк. А Анна, в свою очередь, не понимала, как Марина могла покинуть Родину.
Так прошла эта единственная встреча двух кудесниц Слова, двух талантливых поэтов, но судьбе было угодно, чтобы они не подружились и не сблизились...
Марина с сыном стали собираться в эвакуацию, в Елабугу.
Я, помогая ей перевязывать чемодан, который плохо закрывался, произнёс:
"Верёвка всё выдержит, хоть вешайся." Сказал без всякого умысла. Но именно на этой верёвке 31 августа Марина и повесилась (по словам Марка Слонима).
В предсмертной записке друзьям, Асеевым, она просила позаботиться о сыне, а ему написала:
"Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але - если увидишь - что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик".
Мы прикоснулись осторожно к судьбе Марины Цветаевой в разные моменты её жизни, постараемся понять, что то, что со страной произошло, не должно повториться!
Я написал стих " Памяти Марины Цветаевой", где описал то, что чувствовал тогда и чувствую сейчас.
"Мне так же трудно до сих пор
Вообразить тебя умершей,
Как скопидомкой мильонершей
Средь голодающих сестёр.
Что сделать мне тебе в угоду?
Дай, как-нибудь об этом весть.
В молчаньи твоего ухода
Упрёк невысказанный есть.
Всегда загадочны утраты,
В бесплодных розысках вослед
Я мучаюсь без результата:
У смерти очертаний нет...
Лицом повёрнутая к богу,
Ты тянешься к нему с земли,
Как в дни, когда тебе итога
Ещё на ней не подвели."
Этим стихотворением я всё сказал...
Продолжение следует...