Всюду мрак! Мрак! Мрак!
Всюду кровь, алыми полотнищами знамён.
О солнце, великое чудо природы,
Кто из расстрелянных будет спасён?
Всюду ад! Ад! Ад!
Смрад, зловонье убитых трупов,
Дай мне силы, чтоб обрести вдруг покой.
Свершить такое! Какая тупость.
Какая мерзость болтать об этом.
С ухмылкой едкой, большого писаки.
На кнопку смерти нажать с усмешкой
И фото на фоне взорванной Нагасаки!
В руинах жизни любви остатки,
Осколки счастья под взорванной миной.
Тысячи, тысячи людских смертей
Под вздыблемой атомом Хиросимой!
Глаза ребёнка, смотрящие слепо,
Рождённого после ужасной смерти.
И тысячи, тысячи таких же других
Родятся слепыми – поверьте!
Родятся, не зная, что смерти подвластны,
Быстрее чем те, кто их сделал калеками.
Мне совесть моя никогда не позволит
Назвать их хоть чуточку человеками!
Назвать их нельзя никакими словами,
Ни люди, ни звери, вглядитесь в них сами.
С зловещей усмешкой столкнётесь глазами,
В упор прострелив их своими сердцами!
Сердцами надежды, любви, веры, жизни!
Сердцами погибших в огне Хиросимы!
Глазами той девочки, верившей в счастье,
Хранившей любовь в своём маленьком сердце,
Из бумаги журавлики в мире кружатся,
Стремление к жизни в маленьком тельце.
Встают перед памятью русские хаты,
Убитые дети, фашисты, солдаты.
Со смертью в руках, как с игрушкой ребёнка,
Что пулей свистит, а взрывается бомбой!
В расстрелянном детстве, следы расплываются,
Кровавыми пятнами, концлагерей,
Сожжённой Хатынью в сердцах отзываются,
Глазами измученных горем людей!
Солнце палит как в пустыне, нещадно,
Знойно и смрадно встаёт «Бабий-Яр».
Прикладом ружья, убивший младенца,
Смотрящий на смерть со злобой в глазах.
Что ему стоит на жизнь замахнуться?!
Что ему стоит на кнопку нажать!
Двадцать миллионов расстрелянных жизней
Под плитами памяти нынче лежат.
И скорбью народной не смоется горе,
Вьетнам! Хиросима! Хатынь! Ленинград!
Вставала из пепла, воскресшая вновь,
Для будущей жизни – Расстрелянная Любовь!
1989 год, февраль.
© Анна Шипилова, г. Нальчик