Короны папоротников и кружево хвощей,
зелёный плащ, расшитый звёздами ромашек,
тревожа, меж колонн из янтаря
мелькает алая сутана мухомора.
Не предаёт от полонеза к менуэту
тональность памяти о ландышевых росах
кукушкина блок-флейта. Дирижёр-
паук плетйт из солнечной смолы
сюжет лесного бала… сердце тянет
неведомое, сладкое неверье,
что так бывает - пьёшь не первый кубок
прохлады, и не гонят за лохмотья
на задний двор опушки…
* * * * *
Взгляд зелен от тоски и жажды. Лижет
лёд русла незабудковой реки,
Лакает васильковые озёра.
Колокола шмелей - осанна солнцу.
Горячий мёд стекает по лучу
жары над лугом. Травяные спицы
связали ноги. Марево пыльцы
осело на ресницах, золотое,
как утро в детстве… радужные птицы,
что сон уносят - и вставай, ищи…
* * * * *
Рай за оградой из серых штакетин
с лежащей на ней сиренью.
"Будь как ребёнок", - шелест деревянной щеколды калитки.
Шаг - и в мире остаётся лишь несмываемый солнечный зайчик -
прилипшее к крыльцу дома, кустам, тропинкам,
к имени каждой мелочи прилагательное "родной".
Ждуще сутулятся силуэты яблонь.
Небо сквозь ветки.
Перед глазами лист, из которого гусеница-программистка
делает перфокарту.
И ещё один, и ещё… Коды, которые солнце
расшифровывает одинаково и вжигает в глаза и кожу.
"Счастье есть".
Извне кто-то шепчет: "Поверь!"
Но тот, кто внутри, знает - нельзя, хоть и не сразу
может объяснить, почему.
Чтобы вспомнить, достаточно посолить
порезанный палец, и кровь взорвётся
словом: "Предатель!"
И золотые обманки ниточек из покрывала Майи
становятся волосами в тарелке с супом.
А тебе остаются прозрачность взгляда,
не нужная тебе самому,
чёрный рогатый юмор
и белая зависть к братьям барона Пампы,
Умеющим завернуться в проклятое покрывало,
как в попону боевого коня, и сладко заснуть.
И лучше не медлить снять перевязь с мечами,
чтоб не сплести ненароком собственную
серую паутину…