ВОЗДУШНЫЙ ШАРИК
Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает…
А. Ахматова
Идут, идут, идут по чёрной дороге невидимые машины. Так темно, что не разглядеть ни дороги, ни машин, ни города.
Густой чёрный южный вечер. Как будто диковинное стадо движется в темноте, удивлённо тараща светящиеся глаза.
Как жалок человек, которого разлюбишь… Как жалок, как нелеп, как неуместен. Сколько сил брошено на то, чтобы вернуть любовь! Сколько душевных затрат, сколько сердечных порывов! И после каждого нового рывка – новое опустошение. Как же всё это мучительно: всё понимать – и ничего не мочь сделать.
Друг мой, помоги мне, мне так больно терять тебя, расставаться с нашими надеждами, вычёркивать из своей жизни столько светлых страниц! Друг мой, что же ты смотришь на меня своими грустными глазами, что же ты молчишь, я же вижу, ты тоже страдаешь, ты ещё любишь меня! Не решается задачка, не сходится ответ.
Если бы знать, на какую теперь нажать кнопочку, какой повернуть рычажок, чтобы всё закрутилось заново, чтобы повторилось, чтобы продолжилось, не сломалось окончательно! Ах, любовь, загадочный кубик Рубика, я забыла какую-то главную формулу, я больше не умею тебя собрать. Обиды и разочарования переполнили чашу сердца и вытеснили из неё всё, что составляло счастье. Переполнился «чёрный сундучок», перевесил, перетянул. Друг мой, помоги же мне, зачем же ты сдаёшься, зачем ты миришься с тем, что я тебя…
Я тебя разлюбила. Я больше не вздрагиваю от твоего голоса. Чёрными южными ночами я больше не спешу в твои объятия. Я не согреваюсь, не трепещу, не пылаю в твоих руках. Я зола, зола, зола…
Что ты сделал со мной? Что ты сделал с моей любовью? Что же ты наделал, что же мы с тобой натворили…
Друг мой, не помогай мне, ибо ты уже ничем не можешь помочь. И не верь, друг мой, ни единому моему слову, ибо нет ничего лживей женщины, которая разлюбила. Нет больше у меня слов для тебя, как нет чувств, которые они могли бы выразить. Я пустой за́мок с гулкими паркетами, мой раскоронованный принц. О, мой стремительный, мой несостоявшийся праздник – я всего лишь воздушный шарик в неловких руках разыгравшегося ребёнка. Держи крепче, малыш, это твой шарик. Нравится? Да не стискивай его так, он же лопнет! Он лопнет, малыш!.. Он…
…Он лопнул, малыш. Он никогда уже не увлечёт тебя за собой, не потянет ниточку, не рванёт к небу.
Не плачь, малыш. Ты вырастешь и, может быть, когда-нибудь научишься, как обращаться с воздушными шариками. В конце концов ты не виноват, что твой шарик оказался таким непрочным…
Они все непрочные – шарики. И ты когда-нибудь поймёшь это. Ты поймёшь это, малыш, и научишься вспоминать обо мне с нежностью.
Я мучаюсь тяжёлым чувством вины, но мне не нужно твоего прощения. Ибо я сама простила тебя. Ты не знал, не мог знать, что нужно отпустить рвущийся из рук шарик – и тогда он вернётся к тебе. Разве он птица, малыш? Разве он может далеко улететь от тебя, вдохнувшего в него жизнь?..
Не плачь, малыш. Мама купит тебе деревянную лошадку.
А ты смотришь на цветную резиновую тряпочку и никак не можешь понять, отчего же она больше не летит…
Идут, идут, идут машины. Бесчисленное стадо машин с марсианскими огненными шарами вместо глаз. Они мерцают, словно подмигивают, в темноте. Их много, этих плывущих по ночной дороге огней.
Но почему-то они кажутся мне одинокими…