Дробилась графоманская тоска.
Съедая слог, как уличную суку,
Брезгливо рифму глажа, не спеша,
Хвалился вслух: ты хороша старуха.
Бежали эшелоны образов треща:
Любовь и боль, да смерти мука.
Услышьте, смертные, он книженский левша!
Ну, кто же первым поцелует руку?!
Дождём влилась в забвение строка,
Уснул непризнанный, эк рифмо-злюка.
Остра поэзия как лезвие клинка,
Не всем пером ложится нежно в руку.