Я пишу это не для тебя, Джесси, никогда ты этого не прочтёшь, ты сидишь у окна в нашем старом кресле, вот и снова пятница, снова дождь, ты не хочешь знать ничего, Джесси, где-то там не ты уже, нет, не ты, и всё самое острое стало пресным, позабытым, вытянутым, пустым.
Я пишу это не для тебя, Джесси, я тебе ничего не смогу сказать, это будет бессмысленным, даже если прокрутить всю плёнку тебе опять, ты глядишь в окно – там вода и сырость, никакой нет разницы – день ли, год, Джесси, как же так получилось, что теперь не помнишь ты ничего?
Я пишу это не для тебя, Джесси, я не знаю, кому это и куда, мы с тобою прожили столько вместе, всё ушло под воду, кругом вода, ты сидишь и смотришь на эту воду, как проходят дни за твоим окном, столько лет я пытался тебе хоть что-то – объяснить – но теперь уже всё равно.
Я пишу это не для тебя, Джесси, всё, что важно было – не нужно тут, нет ко мне поездов и не будет рейсов, и отсюда, Джесси, уже не ждут, наконец-то, Джесси, я скинул панцирь, это всё была не моя игра, мне назад не хочется возвращаться, ни к тебе, ни в этот постылый край.
Я доволен, Джесси, что я свободен, что могу смотреть безучастно вне, наблюдать, как выходишь во двор ты в полдень, улыбаясь мыслям не обо мне, как тебе нисколько не интересно, кто куда уходит по одному, и тебе самой не признаться, Джесси, кто виновен в этом и почему.
Я хотел всегда быть с тобою честным, а в итоге тот же играл спектакль, у меня на тебя нет обиды, Джесси, я хотел свободы – и вышло так, а душа почти ничего не весит, у неё отсчёты иного дня… Я пишу это не для тебя, Джесси, ты же знаешь, Джесси, здесь нет меня.