Подхалимы, лизоблюды
С поцелуями иуды
Лезут, жалкие паскуды,
К своим призрачным божкам -
К этим выдуманным шишкам -
Слишком нежно, смачно слишком
Вправо-влево, ниже-выше
Лижут-лижут тут и там.
Может, их учили в школе,
Как слепых тигрят в неволе,
Не кусать, не рвать от боли
Дрессировщиков своих,
Зализать в смиренье раны,
Повторяя неустанно:
"Кто покажет зубы рано,
Не останется в живых".
И в покорности взрослея,
Самых слабых не жалея,
Рядом с сильными смелее,
Никогда не рвутся в бой.
И закончат институты
Вечно тихие иуды,
Как всегда, довольны будут
И судьбою и собой.
Только зависть сердце гложет
К тем, кто нервы рвёт и кожу,
К тем, кто не дрожит, а может
Свои зубы показать.
Но восторжествует разум:
Ведь не всё даётся сразу,
Норов противопоказан
Тем, кто может долго ждать.
И спасает душу вера
В то, что лучше нет примера,
Когда сделана карьера
Не на чьей-нибудь крови,
А в покорности-удаче,
Когда нервы ночью прячешь,
В ещё детском тихом плаче
Шепчешь: "Всё переживи!"
Матереют в клетках тигры,
Познавая правил игры:
Кровожадным станет тихий,
Долго скованный в тиски.
Дрессировщика в загоне
Будет жадно рвать тихоня -
Тот, кто первым ел с ладони
Только лучшие куски.
Дрессировщик знает верно:
Насмерть разорвёт смиренный,
Чтобы стать, бесспорно, первым -
Новым призрачным божком.
Знают тихие иуды
С ними так же, так же будет:
И растопчут, и забудут,
Но когда-нибудь потом.
Ну а тот, кто был опасен,
Так же смел, открыт, прекрасен,
И с иудами не связан,
С лизоблюдством не знаком...
Но рождаются тигрята
Со смиренным нежным взглядом
И впитав покорность свято
С материнским молоком.