Явился Пастор. У него был приступ Жизни.
И то и дело на столе – свечи Олимп.
Вот он сидит, метёт, метёт и вдруг – как брызнет,
Как пыль в глаза, горстями бесноватых рифм!
Они вонзаются в мозги. И прорастают
В чудной узор ассоциаций всех времён,
Но, не окрепнув, улетают, сбившись в стаю,
Туда, где разум смыслом не обременён.
Ты видишь, стих его – крылат. Да и он – тоже.
Его манера та – ледник кипит в поту.
А первозданностью своей, ну так похожа
На безупречную земную наготу.
Всё небо в молниях – лицо. А овощ – имя.
Никто не ходит там, где он оставил след.
Был Пастор наг, однако сраму он не имел,
Поскольку мир, прозреть пытавшийся, был слеп.