Нет, не пиши. Всё слишком лично. И очевидно не про нас. Трубит воинствующим кличем под куполом расстрига марс. Зовет туда, где смех, и маски, и шепот обнаженных лиц. Скрипят рессорами коляски c луной под шляпами возниц. Там черное танцует пламя по белым кончикам ножей и остается все под нами следами мёртвых этажей. В изнеможеньи лягут блики на раскаленное плечо. Дымят последние улики и воск в чернильницы течёт.
Конец всего лишь долгий выдох, расстегнутый украдкой лиф... Я на краю, я злюсь, я выйду. Так долго ждать проклятый лифт.
И в этом лете – смех, и плач, и порок, и нежность, и мечта. Целует незнакомый мальчик ночь в приоткрытые уста. Коньячной вишней пахнут губы, на шали знак кассиопей. У пальцев замирает кубок, ну дотянись, возьми, отпей
и не пиши... С янтарной влаги сними стесняющий ажур... Кровавый марс кропит бумаги. Лифт не пришел. Я выхожу.