Лето я всегда ждала.
А оно меня. Сначала навстречу ему радостно выскакивали конопушки. Правда, они выскакивали еще раньше. Когда кругом непроходимая весенняя грязь, где можно ладом помечтать - повыдумывать? Конечно же, на крыше нашего нового дома, недавно поставленного отцом.
С каждой ступенькой лестницы на тесовую крышу веранды поднималось вместе со мной - небо. Бездонное и ситцевое. С поярковыми облаками. Доводилось вам видеть пушистую и белоснежную шерсть поярка – стриженой овцы первой ее осени?
Небо говорило: сколько, Таня, мне таиться от тебя? Поднимайся выше! Верхушки облаков - это ведь совсем другая картинка.
И отмечало меня солнышко, по-свойски награждая веснушками -конопушками.
И вот – лето. Рассказывает каждый день свои разноцветные и вкусные истории.
¬И скоко дён ты ишо там прохлаждаться будешь?
Это мать мне, лежащей на пузе и рассматривающей божьих коровок, выползших из под тесовых досок на солнышко.
-А чо, мам? Я все катанки из сундука с собой взяла. Прожариваются на солнышке.
¬Возьми тады и подушки, спустись маленько по лестнице - подам. Пока вёдро стоит и вправду надо просушить. Слыхала хоть, чо гости к нам едут? С Сахалину. Арине нашей начальница почты сказала. Выглядай - скоро поди почтальонша принесет весточку.
Я знала, что тетка Арина любую телеграмму опередит.
Разложила подушки по крыше и бегом, пока мамка не видала – на соседнюю улицу Лаптёвку. Бегу и поглядываю на небо, договариваюсь с тучками: погодите, погуляйте маленько над Томским озером.
Тётка Арина никогда не скажет: «Опосля, Тань». Пока я уплетаю томленные с луком в сметане обабки рассказала мне – какой такой Сахалин и какая родня едет оттуда. Грибки первые в этом лете, на зорьке набранные и к завтраку запеченные печкой русской.
- Даве относила грибов первых внучатам своим, Тане, да Нине, стренулась на улице с Янченко, начальницей почты. Сказала:
¬Пущай Матрена придет - телеграмма им. С Сахалина! Гости едут.
Да Матрёна-то не поторопилась:
¬Пущай сами пошту носют. Ихня работа. Почтальонша-то кулёма неповоротливая.
¬И ить не пошла. Да и правда, ей и руки выпростать некода, а тута - гостей примай. Тятька твой поди позвал.
И узнала я, что у отца моего кроме дяди Ивана, что в Баево живет, еще сестры есть. Сестра Марина, да сестра Васса.
Тетку Вассу я маленько помнила. У нас жила недолго, крупная, шире шифоньера и красивая. Только лицо всегда настороженное. Кто-то напугал шибко её, когда ферму сторожила. С тех пор жила у нас, спала на здоровенном сундуке.
Мы с Марусей расстраивались, что за пряниками не можем в сундук слазить. Крышка неподъемная. Но мы вдвоем ухитрялись, когда мамки нет, подпихнуть под приоткрытую крышку ухват или кочергу, и вот они- пряники, отцом купленные, да матерью прибранные.
Когда тетка Васса поселилась на сундуке, про пряники пришлось забыть. Зато она иногда доставала из-за пазухи гомонок и звала меня:
¬Куплять подушечки пойдешь, Тань?
Ну, кто откажется от таких вкусных конфеток?
И вот – еще сестра отцова, тетка, значит моя. По отцу.
Тётки, они хорошие. Если родные, как тётка Арина - думала я.
Не успела я расспросить - чо это за Сахалин, мимо окна прошла почтальонша.
Я - бегом домой. И вовремя. Уже дождь собирался накрапывать. Что написано в телеграмме слушала уже с крыши, собирая валенки-катанки и подушки, да спуская их вниз, под навес.
Тётка Арина уже выпытывала у матери- кто, да когда, да насколько приезжает.
¬И куды упорол? Взял повадку: ничо не скажет, на телегу и уехал.
¬ И правда, Матрен, не шмару ли каку завел, Николай-то?
¬Тю-ю, Арин, уж отшмарил свое. Завтрева ить будут в Гилевке, на станции. Гости-то. И встренуть надыть, и накормить-напоить, и спать положить. Шутка ли - пятеро! Это Марины, сестры Николаевой, сын Михаил с семьей. Военный. В чине высоком. Культурные.
¬ Кого делать-то, Арин? Сама знаешь, Любку с Зойкой в год один взамуж отдали. Голы стены остались. Куды их положу? Постелю иде взять?
¬ Ну, перину, да матрас я тебе дам. За припасами в голбец слажу – масла, да меду тебе принесу. А уж простыней -то лишних и нету.
¬ Скоко было добра припасено - Любе, да Зое. Отдала в приданое. Сама знашь - они готовили : вышивали, да выбивали на машинке. Тако и гостям не стыдно было постелить. Сами-то на холстинах остались.
Приехал отец. Разгружал телегу - снял жерди по бокам телеги и сено сверху- полная телега груздей молодых!
¬Матушки мои! –всплеснула руками тетка Арина.
¬ И где набрал-то? Я токо первые обабки седни собирала! А тута - грузди.
Отец взглянул на расстроенное лицо матери:
¬Чо, едут?
Ну, все, попал в переплет тятя. Подумала я.
А он уже говорил: ¬
¬ Тебе не сказал. Избегалась бы – привечать –то умешь.
¬ Я тебя щас привечу, ухватом вот!
Уворачиваясь от Матрены, отец, смеясь, сказал:
¬С нимя и гостинцы едут. Да ишо каки. Мы с тобой и не пробовали. Икра, да рыба красна, да ишо, небось, каки сласти, о которых мы и не слыхивали.
¬ Накормить –то мы с Ариной напекем-наготовим. Заботушки нету. А спать-куды положу культурного твово племянника?
¬ На сеновал. Вишь, сена привез свежего, духовитого. С Мишкой-то ишо привезем. Он мне все письмом прописал. Везут спальные мешки. Спать только на сеновале, под навесом будут.
Я подумала: и кто это тяте «грамотешки у которого мало» письмо-то читал?
¬ Таня, поедешь со мной в Гилевку завтра гостей встречать? С поезда.
Боясь показать матери свое ликующее лицо, уткнулась в тетки Аринин.
передник.
¬Аж завидки берут- сказала тетка Арина. И добавила
¬ Все ладно, да складно, Матрен!
¬ Да, ишо баню просил Михаил протапливать. Со щелоком и веником.
У матери отлегло:
- Ну, уж это твоя забота.
¬ Завтра, по дороге в Гилевку расскажу тебе, Таня, про Сахалин. И про японцев, которые там жили, и про огромных крабов, и про рыбу красную, и про пролив, Лаперуза который называется.
Солнышко, выждало пока у нас все угомонится, и спряталось за тучку. Споро зашуршали крупные капли.
¬И дождик грибной – вовремя. Будет чем гостям заниматься. Арина, помогай Тане с Матреной грузди прибирать. Свожу в свое потайное место. И костяники в той согре видимо-невидимо.
А я подумала:
¬ Не зря лето ждала. Отец с гостями каждый день в лес ездить будет. И я с ними!