Книга 3 Предназначение Глава 2 Пробуждение Часть2

 

                "ЭПОХА ЧЕТЫРЁХ ЛУН"(Отредактировано)

                Том 1

            "ВОСПОМИНАНИЯ МАЛЕНЬКОЙ ВЕДУНЬИ О ПОИСКАХ РАДОСТИ МИРА"

                Книга 3

                "ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ"
 
                Глава 2               

                "ПРОБУЖДЕНИЕ"
               
                Часть 2


Тем временем жена Анасиса
с «детьми» и нАзваной сестрой —
харитой Аглаидой,
которая у них пока гостила,
взошли на парусную лодку с товаром из Афин,
что вскоре отправлялась восвояси в Саламис.
И сразу с глаз людских укрылись девы в трюме.

А ростовщик, один оставшись дома,
в подвал на самый низ спустился,
ключ провернул, дверь пнул плечом, открыл
и с красным «диким фонарём» в руке
через порог не торопясь переступил.

— Ну, здравствуй, Тэос, милый мой, —
во тьму бесчувственно шепнул,
— Омыться хочешь?
Пойдём уже наверх.

Анасис не распознал ещё, какого зверя создал
благодаря намеренной ошибке в зелье.

Преобразившись, новый Тэос прежде расковался.
Услышав, как провернулся старый ключ в замке,
сам выступил Анасису навстречу.
Натянуто щекою улыбнулся.

При слабом огоньке свечи,   
проросшие в преображении клыки его
обычными опять зубами стали.
В глазах звериный красный свет потух, пропал.
Зрачок не узким, а округлым человечьим стал.

Здорг грязный и в одежде рваной,
но снова крепкий — Тэос молодой,
теперь лицом он был
на полных тридцать человечьих лет.
Ни шрамов, ни увечий
на теле мага-зверя-кровопивца больше нет.
Но цветом разные глаза его остались.

— Обмыться? Шутишь?
Не-ет! Ха-ха!
Я есть, как ЛЕВ, хочу!
Пришли сейчас мне Гидрассиль
и парочку своих детей,
как Авраам безропотно привёл
единственного сына на закланье богу!
Я человечьей крови тоже возжелал!

— Пришлю… позднее.
Из Парфенона не пришёл ещё никто.
Дом пуст пока.
Ты потерпи, дружок.

Густое красное вино?
И мясо свежей оленины с тёплой кровью
подойдёт?

— ХОЧУ!
Скорее!

— Тогда пойдём наверх,
мой милый НОВЫЙ, Тэофанес Здорг.
Как мне тебя представить Кодру?
Поторопиться нам к нему пора.
Мы слишком задержались.

— Ещё я имени себе не взял. Попозже.
Пока скажи, что я — племянник сводный твой
от незаконнорожденной какой-то там сестры.
Скажи,
что сирота я с детских лет,
богат,
и унаследовал большие земли недалеко от Рима. 
Но продал виноградники недавно хорошо.

Скажи,
что новый дом себе ищу и службу.
Ещё,
что я с сатрапом Константинополя знаком.
Что будто Каиафу другом называю…

— А кто он?
Я в этом имени его не знаю.

— Тебе НЕ ВАЖНО это знать!
Но главно Кодру услыхать,
что я стратегией военною владею.
Владею всем оружием известным
и первым был на гонке колесниц.

Вскользь намекни ему,
что за спиною много у меня побед осталось.
Что пред войной Афинам советники нужны
с военным опытом других неодолимых армий.
А я и от семьи и дел пока свободен
и еду вскоре в иудейский Иерусалим
ОДИН,
С ДЕНЬГАМИ,
за новой славой и на поиски судьбы.

Решил начать всю жизнь сначала.

Похоронив жену, детей,
теперь я горестный страдалец и вдовец.

Ах, да-а…
и сделай так ещё, паук,
чтоб с полчаса со мною
где-то в доме пребывал один Медонт.
Ему услышать от меня необходимо
с глазу на глаз
все лишь пару важных сладких фраз.
— Договорились, Тэос.

А когда же ТЫ свершишь омоложение моё?

— Пределы Греции покинем — будет видно.
Ты пригодишься в этом облике ещё.

Так где же Гидрассиль?!
Её ты спрятал, верно?
Гидрасси-иль, ссестра-а моя-а!
Меня ты сслышишь?! —
подумал-выкрикнул в Эфир,
— Приди ко мне ссейчас же!
Я сс НЕТЕРПЕНЬЕМ жду твоих утех!

И Гидрассиль из трюма лодки
призыв его, конечно, услыхала.
Побледнела, позеленела,
но ни слова, ни звука и ни мысли 
в её душе не прозвучало.
И ни слезинки с глаза не упало.
Глаза закрыв,
она лишь представляла трюмных крыс
и писк их в голове своей держала.

Харита Аглаида крепко её руку зажимала
и блеском любящего сердца защищала.
Дышать спокойно, ровно помогала.
Потуже заговоренный из злата поясок
на талии «сестры» сильней зажала
и болью ЗДЕСЬ её сознание держала.

Анасис тоже слушал Гидру,
но не услышал в этот раз ни звука, крика.
И был, конечно, рад её молчанью
и исчезновению из тонкого Эфира.

Он Здорга отвлекал,
жену от мук, как мог, спасал:
— Гляди, мой бог… Вот на столе вино!
Из яблок Персефоны сотворено оно.
Как обещал, густое, сладкое такое,
как сам Амрит — нектар богов. Гранат.
Из солнечного Крита привезли вот только.
Говорили звонко до продажи, 
что из Родосских старых погребов достали,
покрытых много лет водой.

Землетрясение было, помнишь?

Под воду мно-огое тогда из-за тебя ушло
и утонуло в зыбкой грязи.
Возможно, лгут бессовестно торговцы, 
что уцелело что-то после…
Но плату взяли в десять раз за амфору одну!
И верно, что достойное богов вино!
Вкуси его, дружок… хотя б глоток.

Здорг взял и пригубил.
И тотчас с жадностью до дна
Опустошил весь красный кубок:
— О-о! Сславно!
Верно, терпко, ссладко!
Оленя мяссо! Кровь?! Ссвежая?!
А есть ещё?!
Пусть принесут всего побольше.
И ссейчас же!
И лишь чуть-чуть
подразогреют мясо на огне.

— Да-да. Я прикажу.
Сейчас вернусь, мой милый.
Приляг к столу поближе.
Под спину вот подушку поудобней положу.
Ты наслаждайся и досыта вкушай.
Я постарался сделать всё, как нужно.
Без соли, перца, трав, кореньев, чеснока…

Здорг жадно ел
и рвал зубами жареную плоть оленя.
И красное вино за кубком кубок поглощал,
и проливал его не глядя на пол.

А капли — будто кровью окропляли
гладкий мытый мозаИчный мрамор.
Здорг прошамкал полным ртом:
— С-скажи, пусть приготовят ванну тоже.
И погор-рячее!

— Хо-ро-шо, — кивнул ему Анасис,
улыбнулся, поклонился
и, шаркая больной ногой, ушёл.

   *    *     *
Насытив и успокоив Тэо-Здорга,
он был собой сейчас вполне доволен.
И через два часа предстали оба
пред Кодром, Паном и Медонтом.

Слегка склонялось солнце к горизонту.
Лучи играли златом в окнах на шелках.
Немного с моря хладом потянуло.
А ветер стал резвиться в волосах.

  *   *   *
Пред входом в дом афинского сатрапа
Здорг сдал свой меч охране.
Вошёл за «дядюшкой»
не торопясь вторым.

А Мудрый старый лекарь Панифаций,
проверив лоб и горло друга утром,
позволил встать ему с постели
и выполнять весь день сатрапа долг.

Но всё же снадобья-напитки силы
он час от часу Кодру в чаше подносил.

Вполне здоровый Кодр
готов был обсудить
с ростовщиком знакомым
совместные дела
о новой ссуде златом.
И потому он сразу согласился
его с племянником принять.

Он, к сожаленью своему,
для флота и военных планов
вновь должен взять большой зайом.

Анасис это знал
и в новом положении своём
(уж больно шатком
перед Здоргом и грядущим днём)
сатрапу любую сумму щедро дал бы
не ожидая возвращенья долга.

Он поклонился,
через порог перевалился и вошёл.
Обнял себя за кругленькое брюхо
и, глазами льстиво улыбнувшись,
представил людям Здорга:
— Приветствую нижайше всех
и здравия на век желаю…
Племянник мой, как будто бы,
ха-ха, ха-ха.
От незаконнорожденной сестры…
Моей...
… что я в глаза ни разу не видал.
И общей крови в жилах мало, хотя…
возможно, нет её вообще,
но ликом мы похожи с ним, наверно.
Верно?
Прекрасный воин… Теофанес… кг… кг…

Закашлялся он так сейчас,
чтоб Доплен имя сам своё назвал
и тем его
под необдуманный ответ подставил.

Здорг, всех приветствуя, кивнул
и, гордо спину выпрямив свою,
блеснул глазами, громко произнёс:
— Я-а…
Тэофанес-с…
ТрАгос-с…
БАФ-Ф-омет.

Сатрап поправил шпильку на плаще своём,
кивнул Анасису, зевнул,
взглянул в окно на облака лениво:
— Хм… Какое имя?!
Как Зевса гром гремит
или змея в кустах шипит.

Здорг тише и скромнее произнёс,
следя за вдруг шипящим языком:
— Издалека на поле боя
мои доспехи сразу узнают враги.

Сатрап теперь взглянул на гостя:
— Ну что ж… я рад знакомству.

Анасис:
— Стратегиям обучен и с тактикой знаком,
и в гонках конных первый тоже.

Здорг Анасису щекою улыбнулся
и льстиво произнёс:
— Ах, дядюшка, ты захвалил меня,
как деву перед свадьбой.
И я уже давно не мальчик твой.

Анасис Кодру:
— Да, не мальчик, но… люблю тебя душой.
А вот фортуна-дура обделяет с детства.

Медонт участливо спросил:
— Что так?

Анасис голосом слезливым:
— Родителей давно лишён.
Так я присматривал за ним как мог — издалека.
Теперь ни муж он, и ни отец. Вдовец.
И ищет новую судьбу и новый дом
будь-где придётся.
Так мне сказал сегодня утром.
Все свои земли продал недалеко от Рима.
Я говорил ему: Не стоит!
Виноградная лоза
тебя всегда напоит щедро соком иль вином.
Живи и радуйся тому, что во владении твоём
ещё осталось.
А он в ответ…

Сатрап его прервал:
— Скажи-ка, Бафомет…
Присядьте оба ближе.
Что знаешь о стратегиях?
Ты полководец, в самом деле, или нет?

Здорг — Кодру, учтиво поклонившись:
— Нет, правитель.
Я более мыслитель.
И надо бы сказать,
что часто в деле прозорлив.

Адонис хлопнул сам себя рукою по колену,
привстал едва, боль резко ощутил,
опять упал на место:
— Ну, да, конечно!
Владеет он оружием любым
и равных на арене ему нет.

    *      *      *
Пан издалека на незнакомца не участливо глядел.
Лежал, кряхтел на ложе у приоткрытого балкона
и замерзал от дуновенья сквозняка.
Старик грел руки над треножной медной чашей
у давно потухшего огня.
Мудрец распознавал божественные символы и знаки
на слабых всполохах, в мерцающих углях.

Вдруг пепел сдвинулся, без шума рухнул и распался,
и бывшему стратегу в мгновенье это показалось,
что он свою семью и дом пылающий средь угольков узрел.

Отвёл глаза устало Пан, сжал в скорби пальцы в кулаки.
Вздохнув, лик дочерей, жены возлюбленной
и сына маленького глазки и улыбку ясно вспомнил.

Решал вдовец, ум обуздав и ощущая боли в одиноком сердце:
"Идти домой пора, или призвать с огнём раба",
Но вот у гостя разглядел он разноцветные глаза.

И гордая его осанка, голос...
и длинный жест рукой по чёрным волосам…
и шеи характерный дерзкий поворот…
как будто были издавна ему знакомы.
И разум Пана
снова болью в сердце уколол,
в душе разжёг возмездия огонь.

Панифаций еле приподнялся, тяжко сел
и к незнакомцу-гостю,
чувства подозренья обуздав,
он сколь возможно ровно обратился.
— Сказал: из Рима?
Ба-фо-мет?
Хм, какое редкостное имя…
И Сорос Трагос Бафомет,
значит, был тебе отец?

Здорг безучастно оглянулся:
— Да-а...
Я знал его совсем немного и не долго.
Но мама говорила часто,
что у меня его осанка и глаза.

Пан будто бы в горячке был, затрясся:
— А что с родителями и семьёй твоею стало?

Кодр заметил беспокойство друга
и его слово мягко сразу перебил:
— Ну-у, Пан, оставь в покое гостя.

В ладоши хлопнул тихому слуге у входа:
— Айлант.
Подай вина горячего с корицей, мёдом.
Закрой балкон. Ушло за тучи солнце.
Похолодало резко очень.

Тот порученье принял, поклонился
и всё исполнить поспешил.

Пан чуть опомнился и Кодру, и слуге добавил:
— Друг мой, Айлант, прошу:
Ещё немного сыра, масла и солёные оливы.
И-и… красных дьявольских плодов… М-м… один!     (Дьявольский плод — томат)

Прислужник поклонился Пану низко и учтиво,
балкон закрыл и тотчас же ушёл.

Здорг задержал дыханье,
как будто был в печали,
и выдохнул, не глядя на того,
кто смог бы чрез года
действительно узнать его.
— Пожар… Поджог…
Унёс огонь всё счастье в одночасье.
Ночью дело было. А я — в отъезде далеко.

Пан вопрошал теперь участливо, спокойно
и заметил,
что из семьи своей, как будто бы погибшей,
он никого по имени не звал.

Панифаций вновь себя в руках держал:
— Правда?
Вот беда…
Погибла вся семья и дети…
Жалко.
А почему пожар случился?
Из-за чего и кем был совершён поджог?
Нашли злодея? Я надеюсь, быстро?
И он предстал уже перед судом?

Здорг пожалел о том, что прежде не обдумал имя.
ОНО могло бы помнящему всё подробно рассказать.
И лекарь Панифаций, прежде знатный римский воин,
как раз и был тем самым человеком.

Подумал Тэос Здорг узнав его:
«Хм, ошибся я сейчас.
Но, думаю, беды большой от промаха не будет.
Сегодня же иль завтра утром
я навсегда уже покину славные Афины.
Старик узнать меня, конечно, не успеет.

Ах, слово словно воробей!
Ах, Панифаций, сгинь, умри скорей!
Медонт хорош. Мальчишка!
И слушает участливо меня».

Вслух Тэофанес Пану не ответил.
Кодр это сразу же заметил:
— Так значит, ищешь новую судьбу?
— вернулся к гостю ровным взглядом.

Здорг с холодом и деланною грустью:
— Судьбу… иль славу…
Иль смерть в бою... —
как повезёт мне с Никой и Фортуной.

Кодр одеяло на плечо своё надвинул:
— На пороге Греции война.

Здорг поднял на него глаза:
— Я слышал.
Беотийцы?

Кодр равнодушно:
— Да.
Что ты ещё слыхал, что знаешь?

— Слыхал,
что будто мист какой-то там у вас пропал…

— Да. Верно.

Анасис сразу Здорга поддержал:
— Об этом Я ему, что знал, сказал.

Кодр брови сурово приподнял:
— С такими вот болтливыми друзьями
не нужно ни каких врагов.
Откуда знаешь?

Анасис игриво улыбнулся
и кокетливо повёл глазами:
— Птички нашептали, — и серьёзней продолжал:
— Да-а…
Но я… подумал, мудрый наш правитель,
что другим стратегиям обученный племянник
может пригодится нам.
С его согласия и привёл сейчас сюда.
Сегодня утром морем прибыл мальчик мой.

Кодр — Анасису:
— Хм… «Мальчик». Здоров, силён.
И Бафомет готов нам послужить?

Здорг резво встал,
ладонь к груди своей прижал
и гордо головою поклонился:
— И ваше слово, и умение моё решат — готов ли.
Но я, как видишь, и не против.
Не ставлю на Фортуну больше медной лепты.
Не велика перед войной заслуга,
красным гладким слогом говорить.
Скажи, сатрап,
как обстоят дела на самом деле.
И что решить, найти, узнать
тебе сейчас необходимо.
Лишь объясни, поставь задачу.
Я действовать немедленно готов.

Сатрап на Панифация скользящий бросил взгляд…
(У друга старого дрожали щёки, пальцы рук и правый глаз).
… и сразу перевёл его на гостя:
— Раз так? Поди сюда.

Кодр сбросил одеяло, с ложа встал
и к малой карте «мальчика» подвёл:
— Что видишь? Говори.

Здорг бросил взгляд и сразу средним пальцем указал:
— Вот порт, залив, Афины.
Вот Крит, вот Саламис, Пирей… Вот вечный Рим.
Здесь — хорошо бы спрятать флот в Коринф-проливе…

Кодр благосклонно:
— Так значит, карты ты читаешь…

— Делом испытание моё реши.

Медонт поближе к карте подошёл
и любопытствовал немного,
как крепкий и плечистый воин
с достоинством держал 
перед его отцом ответ.
Ведь он мечтал таким же мудрым стать —
надёжною отцу в делах опорой.
И Здорг услышал мысли эти.
Подумал, тьмою сердца улыбнувшись:
«Хо-ро-шо!»
Он оглянулся на юнца
и, приветствуя наследника Афин, кивнул.

Теперь Медонт меж Здоргом и отцом
стоял, сиял, молчал
и речи их обоих с восхищением внимал.

Вот, наконец, отец решился испытать
столь милого лицом стратега-незнакомца.
Он рассказал ему немного вкратце,
что в последнюю неделю здесь произошло.
Упомянул, что мист ОДИН пропал,

что найден чей-то труп ОДИН
в масличной роще,

и заговорщики-убийцы, которых много больше,
как камешки в реке исчезли без следа.
Спросил сатрап:
— На первый взгляд,
куда бы ты вот так пропал?

Здорг тёмным глазом засиял:
— Я?

Анасис тут же покачался брюхом взад-вперёд,
на ноги с болью тяжко с кресла приподнялся
и за "племянника", скрипя спиной, вступился:
— О-о, наймудрейший мой сатрап,
он — МАЛЬЧИК МОЙ — не местный.

Здорг снова "мальчик" услыхал
и гнев на языке едва сдержал:
— Конечно,
но…
всё-таки я кое-где по долгу службы здесь бывал.

Я затерялся бы в толпе паломников приезжих.

Кодр злости тень на его губах заметил,
но вида вовсе не подал:
— Куда бы ты потом бежал?

— Бежал?!
О-о… не-ет. Ха-ха!…
Я б задержался где-нибудь, укрылся
подальше от путей, людей военных
или в дому у местных греков переждал.

Ведь время для Дельфийских игр?
Я прав?
Потом, когда утихло б всё, вернулся,
чтоб завершить начатые дела.

Заговорщики с паломниками вместе
придут по одному опять сюда.

Кодр даже бровью не повёл.
Ответил доброжелательно, спокойно:
— Верно.

Слугу кивком позвал и на ухо ему шепнул.
— Отдай приказ немедля.
Двенадцать всадников, вооружённых до зубов,
пред входом дом немедленно поставить.
Пусть где хотят, найдут себе сейчас
подлинней и потемнее с капюшонами плащи.

Подайте гостю с помеченной подковой лошадь.
И красный яркий плащ ему немедля приготовить.
Всё сделать тихо. Авдий, поспеши.
Но уходи сейчас спокойно, безразлично.

И тот почти что сонными глазами
на ростовщика взглянул,
потом взгляд равнодушно уронил на пол
и вышел, как обычно — ровными шагами.

Пришёл Айлант с вином в кувшине,
налил горячее правителю в бокал.
Поднос с оливами, томатами и с твёрдым сыром 
поставил перед лекарем на стол.
И после незаметно и учтиво удалился.

Анасис — Кодру:
— Ха-ха! Не глуп ведь мальчик мой!

Медонт глазами вспыхнул:
— Отец,
позволь же мне дороги все проверить!
Я справлюсь с этим, с небольшим отрядом.

Кивнул Медонту Здорг:
— Примерно десять воинов покрепче
обоим нам хватило бы вполне.
И проводника иль егеря ещё,
чтобы провёл тропинками в горах —
укромные дома и тихие ущелия обшарить.

При сих его словах опять вмешались в дело боги,
вдруг резко отворили двери на балконе,
порывом ветра в сторону отбросили шелка
и всколыхнули косы на затылке у наследника короны.

Кодр был немного в изумленье от того,
что ТАК как римлянин он не подумал сам.
Но вида гостю снова не подал.
Опасность он почувствовал для Мэдонта-сына.

Кодр – гостю:
— Всё верно говоришь, стратег.
Всё так и будет.
Отряд уже готов.
Сам еду в Дельфы скоро.

Охраннику рукой махнул:
— Подать мне плащ сейчас,
сандалии, кирасу, меч!

Анасис раскраснелся, вспыхнул:
— Возьми племянника с собой, правитель…

Кодр это предложенье ожидал,
на Тэо Сороса взглянул слегка:
— Конь резвый есть? А тёплый плащ?

— Не взял с собою старый,
а новый не купил ещё. — Соврал.
— Есть острый меч.

— Ну, хорошо. Я дам тебе коня.
Не загони его в пути, стратег.

Медонт шагнул к отцу:
— Отец, а я?!

Он поманил его к себе глазами,
к балкону вновь открытому подвёл,
увидел всадников вооружённых и готовых, 
и тихо сыну на ушко шепнул.

В сей час опять сияло солнце в небесах.
Отец и сын стояли полностью в его лучах.
Щитом своих защитников прикрыла так Афина
и оттого Здорг разговор их вновь не услыхал.

Кодр строго:
— Запомни навсегда, мой сын:
В преддверии войны,
да и во время мира тоже —
любому незнакомцу не стоит доверять
и в дар его услуг не принимать.
Да и за плату тоже.
И планов им твоих не нужно знать.
Троянского коня, надеюсь, помнишь?
Что произошло с Приамом и Парисом?

Сын понимающе кивнул.
— Да, да, отец, я помню.

Кодр за плечо его обнял,
и на балконе за колонною
их разговор скрывал:
— Коль что со мною приключится —
ты станешь первой целью для ножей и с ядом стрел.
Твой дед и царь Афин — Меланф — почти что отжил.

Удвой охрану на ночь.
Береги моих детей и маму,
и стереги границы день и ночь.

Уеду со двора —
Совету и царю подробными словами
Всё то, что слышал, видел — тотчас передай.
Скажи: я в Дельфы отбыл, срочно.
Прошу, останься дома целым и живым.
ТЫ слышишь, сын?!

И этот Тэос Сорос Бафомет
и дня в Афинах не был,
а чрезмерно много знает.
И посоветовал ещё шутя
подальше от Афин отставить флот.

— Я это даже не заметил.
Будь осторожней с ним в пути, отец.
— А ты и впредь мудрей.
Будь-что такой, как он, наобещает…
ты согласись с улыбкой,
но делать тотчас не спеши.
И деду сразу всё подробно расскажи,
и Пану тоже.
У них учись, как быть стратегом.
И без охраны в город больше не ходи.

— Я понял, пап. Не подведу.

Кодр искренне подумал:
«Мой сын — моя опора!»

В глазах отца Медонт
любовь и беспокойство искреннее видел
и от того был бесконечно рад.

Раб подошёл в сей час с одеждами к балкону,
поклоном предложил войти правителю назад.
На ложе сев, сатрап слуге подставил ноги.
Раб ловкий шнуровал ему сандалии высокие,
привычно надевал дорожный кожаный доспех.

Для удобной долгой верховой езды,
он ремешки немного отпустил на талии.
И видно было, как с искренним почтеньем
слуга перчатки в руки Кодру подал, в ножнах меч.
На плечи чёрный длинный плащ заботливо набросил
и сердцем восхитился Духом воина в который раз.
Он брошью меди с обликом сияющей Паллады-девы
умело складки над десницею сатрапа закрепил,
с тем поклонился, из залы тотчас удалился.

А Панифаций всё это время незаметно наблюдал,
как ростовщика племянник «новый»
на первого наследника короны греков смотрит.

И, чтоб забрать юнца скорее с глаз его долой,
он обронил умышленно свою еду на пол.
Из серебра тарелка загремела, покатилась.
«Бам-бам, тра ля ля ля…»
Все тут же отвернулись от сатрапа,
и от Пана дальше отступили.

Панифаций – Медонту:
— Охх…
Сынок, Медонт… поди скорей сюда.
Седая голова и руки-крюки.
Я пролил масло,
и оливы с соком сбросил на себя.
Подай мне руку. Встану я.
Чем обтереть? Во что переодеться?
Ещё и мёрзнут ноги и спина.

Медонт ему с участием сыновним:
— Пойдём со мной. Я помогу.
Омою руки, ноги.
Лён, шерсть чистую тебе надену, Пан.

Пан согласился сразу:
— Пойдём скорей.
Нет, погоди, не торопись, постой немножко.
С годами сердце бьётся часто, тяжко.
Дай мне опору на плече твоём.
Шепнул тихонечко Медонту:
— Мне нужно кой-кого немедленно увидеть.

За дверью сразу
Пан сильней и ровней спиною стал,
не шаркал, не стонал,
и юноше, блеснув глазами, суровее сказал:
— Немедля к Зео поспешим-ка.

Медонт немного удивлённо:
— Переодеться может быть сначала?
Отдохнуть и полежать?
Айланта призову.
Он с удовольствием тебе поможет
удобно подвязать хитон.

Пан ещё тише прошептал
и крепче локоток его зажал:
— Не-ет… мальчи-ик…
настало время НАШИХ действий…
Не беспокой душевного слугу.
Ему забот ДВОРЦОВЫХ хватит.

И Панифаций наследника увёл.
Здорг взглядом проводил обоих:
«Ах, дьявол, Панифаций!
Возможно, всё-таки узнал!
Кусочек мяса свежего украл...
О, боги, страшно есть хочу!
НЕЛЬЗЯ-Я! НЕЛЬЗЯ-Я!
Медонт пока живым мне нужен».

Он отвернулся и за Кодром гордо
вышел прочь во двор другим путём.
Подумал вслед Пану и Медонту:
«Там кто-то Зэофанеса упомянул?
Нет. Показалось.
Я видел, как от удара камнем в шею
мальчик сразу умер».

   *     *     *
Кодр дал коня стратегу с помеченной подковой
из красной шерсти длинный плащ,
чтоб наблюдать за ним, коль что, издалека.

Здорг принял этот дар, как расположение сатрапа.
Сев на коня, он ехал рядом с Кодром, неспеша.

  *     *     *
Анасис на своих носилках
поспешил скорей домой.
И после
на повозке лёгкой, скорой
с деньгами, одеялами, вином, едой
и доверенным рабом без языка,
он поторопился вслед за Здоргом,
чтобы убийству девы-Тары
тайно помешать.

А Панифаций и Медонт
торопились на повозке к Зэо.
Зеофанес в это время,
утомившись, чутко спал.
И Пан ему с порога выпалил:
— О-о!... Мальчик мой, послушник,
ты послужить Отечеству готов?
Кг… Кг…

Тот подскочил мгновенно с места,
глаза кой-как протёр
и поклонился резко низко.
Он место лекарю присесть тотчас же дал,
из кувшина родниковой влаги в чаше подал
и ощутил, как снова закружилась голова.

— Конечно! Да.
Что нужно сделать или бежать куда? —
Суетился рядом и ногам покоя не давал.

Пан задыхаясь, всё же чётко, ясно изъяснялся:
— Нож друга при тебе сейчас?

— Теперь всегда. —
Он вытащил его из-под подушки, показал,
— Отдать совсем вам надо?

Пан сделал два глотка и чашу отдал:
— Нет-нет. Гляди не потеряй.
Присядь. Есть служба для тебя.
Такая взрослая игра,
где ставкой кровь и жизнь. И не одна.
Ты опознать скорей, дружок мой, должен
того, кем был Кризэс убит у Парфенона.

— Но я его совсем не помню. Я ж сказал.

— Нет, нет! Его ты точно видел
перед ранением камнем по затылку.
Вспомнишь! Надо!
Я помогу.
Но ты отправишься сейчас один в погоню.
Конь резвый под седлом уж ждёт тебя.
Отправляйся в Дельфы тОтчас, отрок.

Держи мой эликсир для бодрости и силы.
Смотри не потеряй его,
и по глотку лишь в крайний случай принимай.
Утроит силы. 
А в мульсе каплей малой он подарит крепкий сон.
Гляди, к нему не привыкай!
На бога больше уповай и собственную прыть.
Сейчас от памяти твоей зависит
не только мир Афин.
Спеши!

— Куда?! Сказали.
Я забыл.

— За Кодром и отрядом конным.
В Дельфы.
Но по дороге никому, гляди,
не попадайся на глаза.

Всё рассмотри подробно
и всё услышь, запомни.
Коль что узнаешь точно —
возвращайся сразу, доложить.

Медонт ему:
— В тебя я ОЧЕНЬ, Зэофанес, верю.
Я думаю, что меч Кризэса
ты узнаешь сразу, коль узришь. —
И за плечо его, как брата, крепко обнял,
— За разноглазым чужеземцем незаметно наблюдай,
и берегись.
Ах, как бы я хотел сейчас
на твоём месте быть!

И Зэо обомлел и покраснел,
а сердцем искренне был счастлив:
— Да я, конечно, меч узнаю!
И разноглазого в толпе, конечно, различу.
Но люду будет в Дельфах ОЧЕНЬ много.

Пан:
— Конечно! Но я уверен — сможешь.
И ничего на месте не решай.
Не ввязывайся пока в мужские игры.
И чужеземцу в красном на глаза не покажись.
Вернёшься — меня ты тут же разыщи.

Зэо:
— Да, я услышал вас.

Пан:
— На пороге новое кровопролитье.
Надеюсь, прежде вместе
обезвредим коварного врага.

Медонт:
— Он имя нам своё назвал…
Послушай только, Зэо, брат:
Тэофанес-с
Сорос-с
Трагос-с
БАФ-Ф-омет.
Ну, каково он произнёс?!
Змея!

Пан, от гнева холодея,
от старости руками чуть дрожал:
— Да, верно.
Любое это имя, как услышишь, Зэо,
то знак быть осторожней во сто крат.
И, если это точно тот,
кого я в Риме знал когда-то раньше,
то знай,
есть страшная особенность его ума.
Он наши мысли ясной речью часто слышит.

Коль что, и ирод будет рядом,
представь, будь что,
луну иль звёзды, небеса.
Еду, девицу, резвого коня…

О том, что сделать должен,
себе ты думать запрети!
И ничего вблизи его НЕ БОЙСЯ!
Пой молча гимны Гелиосу все подряд.
На запах страха он находит жертвы!

Медонт и рот открыл от изумленья.
А юный Зэофанес
от слов его затрясся и вспотел:
— Да, я услышал вас, о, мудрый лекарь.

— К чёрту «мудрый лекарь», Зэофанес! —
плечо юнца всей силою руки зажал,
— Послушай:
Я прежде славный воин был,
теперь я горестный вдовец.
И жил давно в Этрусси
совсем недалеко от Рима.
И смерть моей жены, детей, уверен я —
его рук дело.

В бегах, на скачках мне однажды проиграл,
и оттого он много злата потерял
и титул "Воина Непобедимого".
Почти лишился слуг, рабов и дома.
Тогда в ночи он сжёг мою семью дотла!
Так отомстил за стыд и пораженье.

Нет у него пощады НИ К КОМУ!
Коль мысли прочитает,
и меч перед тобою обнажит — 
БЕ-ГИ-И!
Живым доставь нам вести!

Сейчас вставай и не ленись в пути.
Беги, мой мальчик, рысью
и грозной ТИХОЮ стрелой отмщения лети.
И цель твоя — узнать,
какие истинные цели и мишени у него.

Вот плащ,
вот драхмы,
вот еда, вода.
Бери.
Скачи!

Медонт, прозрев вдруг, изумлённо:
— Так он почти
ТВОЕЙ души потерю рассказал при встрече?!

— Да, сынок!
И те же у него, как и тогда, повадки и манеры.
Уж я не знаю, как он в словах ошибку допустил?
Преобразился снова, омолодился!..
И как он это делает?! Как часто? Я не знаю.
Но не людской его талант.

Но главное сейчас для нас,
что с ложью перепутал то,
что в самом деле было.

Ошибся он.
Впервые!
Ты понимаешь, Зэо?

И потому вот, ЭТО случай ЗОЛОТОЙ
навек остановить его.
Скажу вам то, что знаю я наверняка.
Услышьте…
Тише, сядьте оба ближе.
…Тэофанес Сорос и так дале —
все эти люди и другие
и мист из храма Зевса — Доплен Здорг —
одно и тоже!
И он, скорей всего, НЕ человек.

Медонт и Зэофанес вздохнули вместе:
— А кто же?!

Пан, нахмурив взгляд, сжал кулаки:
— И Н О Р О Д Е Ц. Ирод!
Иного Рода кровь его, отец и мать.
Не люди — нАги — змеи.
Или беЗсмертные архонты.
Они к нам прибыли когда-то с Дэи,                (Фаэтон)
спустились на летающих огнях.

Как передавали наши деды
из поколенья в поколенье и из уст в уста —
такие, как они несут нам смерть в мученьях.
Уверен — Сорос лишь один из беЗсердечных "серых"!
Их дьявола слуга!

Не чаял я
когда-нибудь столкнуться с ним лицом к лицу однажды.
Но вот случилось дважды повстречаться с ним.

Медонт едва спокойно изъяснялся:
— Ирод? Наг? Змея? АРХОНТ?
Но внешне он обычный человек!
Лишь высокий очень лоб.

Не совпаденье ль имя этого злодея
с царём Иудейским?
Я слышал страшные дела творил, творит.
Избил когда-то многочисленно младенцев.

Пан:
— Возможно, что не совпаденье это,
а племя Иродов одно.
Я помню,
он истребить хотел тогда мальчонку,
что чудодеи называли
Мира Радостью дитя.

Быть может ЭТОТ, Баффомет,
тоже ищет такого же ребёнка
и в землях Греции священных
сейчас напал на след?

Ты, Зэофанес, там, где б ни был
во все глаза смотри, душой внимай.
И ЭТО тоже знай.

Зэо, поклонившись низко,
пал пред Паном на колено:
— Обязан жизнью Вам,
выздоровленьем тоже.
и долг свой оплачу сполна
от всей души…

Пан твёрдо:
— Встава-ай!
Не гоже на колени людям падать.
Служи Афинам, Зэофанес.
Мир береги ты от войны, как можешь,
и в деле этом знай,
что защищаешь от беды семью.

Разруху, кровь, страданья
несёт собой везде тот змееликий инородец.
Коль благословенное дитя всё ж есть
и оно погибнет
и цели жизни не достигнет —
не будет от войны спасенья никому.

Прощай сейчас, послушник.
Пусть путь твой выстилает Ра иль Гелиос.
И с новостями возвратись домой живым.
Коль что — все раны до единой залечу.
Вновь будешь крепким, новым,
словно только отчеканенный сестерций.

   *     *    *
И Зэофанес поскакал знакомою дорогой в Элевсис
и дальше, через все селенья в Дельфы.
Но до того,
его ждала ещё одна негаданная встреча
и помощник в этом сложном и опасном деле.

Об этом нам поведает рассказчик,
но потом.

   *    *    *
Итак:
Четырнадцать отправились в дорогу часом раньше.
Кодр по Афинам ехал неспеша.

За городом галопом поскакали быстро кони.
А в Элевсисе — отдыхая, шагом шли.

Здорг первым нАчал с Кодром разговор.
Кодр терпеливо ждал его вступление в игру.

Тэос Трагос:
— С чего ж исчезновенье миста началось?
И почему он для тебя так важен?

— Со дня Воскрешенья Персефоны.

Наш Доплен Здорг
в лицо подковой тяжко ранен
в празднествах Святой Ночи.
Говорили, что получил увечья,
на первый взгляд несовместимы с жизнью.

— Что приключилось с мистом после?
Выжил?

— Адонис Террий, говорят,
лечил и шил его усердно.
Потом отправил вновь в Афины,
и по дороге будто тот пропал.
Точнее, подменили Здорга
овцою глупой на закланье.

Он заговорщиками был украден.
Возможно, после пыток умерщвлён.

Его немыслимые связи, память…
Всех помнил, обо всех всё знал!
Он словом мудрым обладал, как ты.
Жаль потерять советника такого.

Перед войной такие знанья выкрасть?
В прок это лишь коварному врагу.

— И где всё это было? — Лже-Тэос вопрошал.

Маг направлял его к Секвестре и Авроре.
И, честно говоря,
Тэос Трагос — муж ныне крепкий молодой,
хотел вновь деву молодую повидать.
Сейчас её он запах различил,
как хищник раненную жертву.

Он чувствовал его
и вспомнил, как любовник,
и телом девы Секви грязно
вновь овладеть желал.

К тому ж она
могла б ЕМУ всё честно рассказать
и показать,
куда направился отряд александрийцев,
и — что важнее многократно было —
куда идёт благословенное дитя.

А Кодр вдруг тоже вспомнил,
что он хотел у Террия жены о зелье разузнать,
что возвращает в члены молодую силу.

И если слухи — правда,
Авророй изготовлено оно,
то сразу и купить его.

Он воину, что ехал следом так сказал:
— Где дом Адониса немедля разыщи,
спроси, будь у кого. Немедля.

И тот вперёд отъехал.
и воротился тотчас же назад.
— Здесь, в этом самом белом доме,
говорят,
лекарь пребывает.
Его — все эти люди знают.

   *       *       *
Заехали толпой все воины во двор.
Перепугали Дэна, Сида.
На шум они из дома вышли торопливо
и пред «гостями» поклонились низко.

Кодр:
— ВЫ оба кто?

— Рабы.

— Хозяин и хозяйка в доме?
Скажите, где Аврора.
Сейчас же позовите.

Кодр сразу спешился.
И Тэос Трагос тоже.
Он первым торопливо в дом вошёл.
Глаза закрыл, обнюхал стены
и носом потянул наверх.
«Хм, давно здесь нету никого,
возможно, день иль два» —
глаза открыл и сразу вышел.

Рабы склонились ниц перед обоими людьми,
ответ держали тихо и покорно:
— Простите, кто б вы ни были,
но в доме нету никого.
Хозяйка с рабыней и детьми
скорей уехали как можно дальше.

Кодр:
— А по какой причине?
На Дельфийский праздник?

Дэн:
— Нет.
Куда-то дальше.

Тэос Трагос:
— Куда?

Дэн:
— Беда пришла в их дом в Деметры ночь.
И мать, и сын, и дочь,
внезапно странно захворали.
До выздоровленья поехали скорее в горы
к знатной знахарке другой,
чтоб не было распространенья
порчи иль недуга.

Кодр:
— Хм… болезнь? Как странно.
А где же Террий?

Дэн:
— Был в Рэтах лекарь добрый наш.
Там трудно роды двойней разрешились прошлой ночью.

Кодр:
— И где же он сейчас?
Уж возвратиться бы пора,
коль новость эту знаешь.

Сид:
— Поехал следом за детьми, женою.

Тэос Трагос:
— Так всё ж,
в какую сторону поехала Аврора?

Кодр:
— Ты знаешь, чем врачевали Здорга?

Сид:
— Хозяйка не сказала нам.
Мы были в этот день
на празднествах в Афинах
и исцеленья не видали.

Тэос Трагос думал:
«Да… верно,
но всё же что-то тут не так.
Секвестра-а,… услышь меня.
Скажи сейчас же, где ты?
Выйди мне навстречу, милая моя…»
Подумал — удивился сам тому,
что «милой» вдруг назвал её.

  *    *     *
Она в повозке находясь,
сквозь сон тогда и прошептала:
— О, Тэос, царь желанный, милый,
Я в Дельфы еду на повозке с мамой.
Скорее разыщи меня.

Аврора:
— Что ты сказала, дочь?

Секвестра:
— Я? Ничего.
Я просто задремала
и о муже горячо мечтала.

   *      *      *
Тэос Трагос — Кодру:
— Всё ж интересно,
Куда поехала семья?
И почему внезапно?
Какой недуг? Проказа?

Кодр – Сиду:
— ТЫ — знаешь,
та болезнь заразна?

Он:
— Мы лишь рабы, о, повелитель.

А Дэн подумал:
«Скорее бы добрались девы в Дельфы.
Там и укрылись бы от глаз чужих».

Тэос Трагос мысли Дэна услыхал.
Спросил раба, хотя ответ отлично знал:
— Скажи, куда ведёт вот эта вот дорога?

Ответил Кодр:
— Отсюда в Дельфы путь прямой.

— Паломников дорога? Верно?

Сатрап сейчас в тени стоял
и мысли Здорг его слыхал.
А Кодр подумал:
«Коль так,
то, может быть, Аврору догоню,
о снадобье спрошу,
И коль она больна и дети…
А Пан, я помню, говорил об этом.
… то попрошу его
помочь скорей набраться сил
и исцелиться матери и детям.

Пусть в благодарность после
Аврора приготовит снова чудо-мазь
иль чудо молодильный эликсир.

Здорг мысли услыхал
и глазом улыбнулся.
Подумал ирод:
"Что ж
воспользуюсь я слабостью твоей,
коль будет случай.

Чтоб снова чувствовать себя мужчиной
Ты за напиток нужный
Душу мне легко продашь!"

И приказал правитель:
— Здесь делать нЕчего.
Поехали скорей.
Вперёд!

Рысцою дальше поспешили всадники и кони.

   *     *      *
А Гидрассиль с Аглаей и детьми
сошли сейчас с ладьи торговой
на славный остров Саламис.
И нимфа Радости — харита Аглаида,
искала, где в безопасности прожить
три ночи и три дня.

А Гидрассиль дорогой в море долго размышляла,
что путь любой её, лишь время отбирает
и принимала для себя опасное, но верное решенье.
Ей больше в жизни было нечего терять,
лишь маленькую Тару и возможное прощенье.
 
В отчаянье
она намеревалась снять свой драгоценный поясок
и, обратившись скользкой страшной гидрой,
издревле знакомыми местами,
мимо Аргоса через Коринф-пролив,
в змеином теле в Итию скорей приплыть.

А Аглаида-нимфа была, конечно, против.
Почему?
Мы знаем из легенд, до нас дошедших.
А если нет —
узнаем вместе здесь подробности,
но немного позже.

Посмотрим, что же было с Зэо в это время.

  *   *   *
Медонт, купив на рынке резвого коня
у перса, что продал некогда
легионеру Марку жеребца Арэса,
привёл его к порогу дома,
где тайно находился пострадалец Зэо
в последние три дня.

Там состоялся нам известный важный разговор.
И после Панифаций и Мэдонт,
на лошадь усадив послушника,
его крестом солярным от Души благословили.
Отправили юнца в далёкую, нелёгкую дорогу.
Жеребчик пегий под седлом играл.
 
Но… тихий мальчик не привык
передвигаться по Афинам, находясь в седле.
К тому же больно волновался,
справится ли он с ответственным заданьем.
И было страшно Зэо, а в сердце горячо.
Он чувствовал себя неловко очень,
немного задыхался и краснел.
И потому он вскоре слез с коня
и так по улочкам пешком почти бежал,
по сторонам не глядя,
лишь под ноги себе смотрел.

Чуть только он от храмов отошёл подальше…

— О-о… кого я вижу?! — за спиною услыхал,
но не обернулся и дальше торопился.

— Зэо-о!
Зэофане-ес! ТЕБЕ я говорю…

И парень обернулся.
То был толстяк Анасис.
Он на повозке лёгкой ехал.
Раб за уздечку вёл пятнистого коня.

И Зэо вздрогнул, испугался потому,
что был он узнан тем сейчас,
кто знал его и хорошо, и долго.

Глаза раскрыв и брови изогнув дугою,
Анасис показал что очень удивлён:
— Ты жив, послушник?
Слыхал, что будто бы убит. Вчера.
Останки найдены твои в масличной роще...

Преобразился?
И с чужим конём? Прекрасным кстати.
Синяк под глазом? Расскажешь - почему?
Ты с кем-то дрался?
Так не похоже это, Зэофанес, на тебя.

Куда ты так спешишь,
что никого вокруг не видишь?
Что, на пожар?
Спасать,
ловить кого?

— Я-а?... В Дельфы нынче тороплюсь.
Священный нож купить хочу.

Учуяв ложь, Анасис ухмыльнулся:
«Хорош мальчишка! Лжёт,
а лгать совсем не может.
Н-да-а… нужно подучить.
Для жизни долгой пригодится.
Ну что же,
подыграю я тебе чуть-чуть».
— Какой ты хочешь? Для чего?

Зэо растерявшись:
— Я-а?... Не решил пока.

— А сколько денег на дорогу и на нож
ты приготовил?
Куда коня такого перед горою денешь? А?

Зэофанес раскраснелся:
— Я-а…

— Я понял.
Ты в Дельфы едешь, чтобы нож себе купить.
А для чего? Скажи.

— Н-н… на ПАМЯТЬ! — волнуясь, оступился Зэо.
Ушиб немного пальцы, зажмурился и захромал.

Анасис:
— О, как! Хорошо.
Тогда нам вместе веселее и короче
скучная дорога будет.
Поехали, послушник,
я тоже в Дельфы к Оракулу теперь спешу.
С племянником немного задержался,
а он примерно час назад уж зАдал стрекача.
Где-е, ка-ак теперь один его найду-у?
Поможешь старику?
— от солнца хитрый глаз прикрыл
и чуточку слукавил.

— Да,
но-о… нет.
Прости меня, Анасис. Я спешу.

— Спешишь?
И я спешу.
Так ты куда,
на праздник или?...

— Я не решил ещё.

— Что не решил?
Ну, ладно. Поехали скорее, умник.

Зэофанес мялся, мялся…
— А коль поедем быстро,
тебя не растрясёт?

Заботу и сердечность услыхав в речах,
Анасис искренне мальчишкой восхитился:
— Ха-ха! Ха-ха!
Лишь камни в почках на ухабах
и дерьмо во мне слегка раструсит.
И это, друг мой, 
хорошо.

Он вдруг заметил,
как под плащом мальчишки выпирает
тот самый необычный с бычьей головою нож,
что парой был к мечу Кризеса.
Анасис улыбаться перестал.
Он брови приподнял и тихо удивился.
Подумал:
«Хм. Гляди-ка, воробышек едва ли оперился...
Так значит, в деле ты, дружок?!
Жаль, слишком молод со змеёй тягаться».
И вслух, ему добра желая, произнес:
— Ты —
мне поможешь, Зэофанес…
И я —
тебе, возможно, по дороге пригожусь.


Продолжение читайте в части 3