Это реально слышанная мной исповедь отца солдата,
погибшего в первые дни первой чеченской войны во время самоубийственно бездарного новогоднего танкового штурма Грозного. Сейчас я, пожалуй, так бы не написал. Но всё же оставил это давнее стихотворение без всякой правки, хотя и не без сомнений…
А я свои погоны не храню. Но не стыжусь ни своей армейской службы в ракетных войсках стратегического назначения (РВСН) в степях на тогда ещё условной границе Оренбуржья и Казахстана, ни своей военной специальности - командир отделения радиационно-химической разведки. Мы тогда всё же, как ни крути, держали ракетно-ядерный паритет. И удержали.Правда, было это давно – еще до Афгана и Чечни. Которые настоящим смертельным огнём многое высветили по-иному.
Как и Сирия - сегодня...
По всей стране в шкафах, комодах
погоны дембелЯ хранили.
За дружбу «между всех народов»
мы в Новый год с родными пили.
Под новогодним снегодуем
я шапку,
протрезвев,
содвину:
так с кем же всё же мы воюем,
так кто же нам стреляет в спину?
И почему же,
почему же –
сумейте мне растолковать –
жена обнять не может мужа,
и сына не дождётся мать.
Но прежде, чем утюжить схроны,
нам разобраться б со своими;
ведь я пока храню погоны,
ещё вчера гордившись ими.
Так не ищите виноватых –
мы виноваты поимённо.
Служаки из военкоматов
ещё построят нас в колонны.
Ведь мы для них всегда в солдатах,
а Родине нужны солдаты.
Так не ищите виноватых,
поскольку сами виноваты.
Вы так и не довоевали,
братишки наши и сынули:
вас просто взяли и забрали,
и нам обратно не вернули.
Мой батя брал Берлин когда-то,
а я входил когда-то в Прагу.
И внук солдата,
сын солдата –
он оплатил свою отвагу.
А кто оплатит наше горе,
а кто поддержит нашу старость?
Холодный и тяжёлый орден –
вот всё,
что от него осталось...
Нелепы лживые резоны –
кому на славу и воимя?!
А я храню свои погоны,
но не горжусь отныне ими…