Юрию Лейдерману
Любить осеннее тепло
За простоту и откровенность,
За небольную красоту
И немоту одновременно.
За просто чистые глаза,
Что так легко умеют плакать
И не умеют развязать
Израиль ваш и нашу слякоть, –
Нас заливает в сентябрях,
Дожди, дожди, такое дело.
Мы разучились плакать зря,
А небо смотрит, как смотрело.
Как Негев ваша с полем нашим,
Никто из них слезам не верит.
Тот утопил бы в море берег,
Кто слезы их сложил однажды.
Наступленье
Интрига дня как сводка о погоде.
На всем холодном фронте наступленье.
А мы обречены на пораженье,
И даже крысы наши не уходят,
Как ни течет из труб водопроводных.
…И крысы наши остаются с нами.
Ты слышишь разговоры их ночами,
Когда не надо сурдоперевода
На ровный стук вселяющихся лапок –
Так заживают комнаты утробно,
Засматривают зеркала и окна,
Сначала выметая из-под шкафа
С дурных времен вкатившееся слово
Мышиного звучанья «уплотненье».
Они идут, не ведая сомненья,
Смущенья и лица как такового.
Уверенно, негромко, постепенно
Выносят дух оконченной эпохи.
………………
А эта тень, подхватывая крохи,
Все полоумной мечется по стенам.
Жадина
всю ночь летели облака
слой за слоем
кто-то снимал шкуру с неба
к утру добрался до сочной луны
и съел
Штукарь
Сквозь сон, случившийся однажды,
Тянулся палец самострела
И тыкал в неуснувших граждан:
«А ты выделывал колена?!
По крови красный в коже белой,
Такой единственный и каждый…»
Алел плаката глаз бумажный,
И бледная стена ржавела.
Над полем конница летела.
И через век летит бесстрашно.
Кричали вороны, горела
Под стук копыт и в рукопашной
Гражданская, ничья и наша,
И наше, скомканное дважды,
Во сне разломленное тело.