В то утро я не ел, не спал – я на экран смотрел, моргал,
Как смотрят эти – ну, как их? – йети.
Hо тот, кто с Натою сигал, меня, подлец, не подождал,
И Ната прыхнула в метро, меня не встретив.
И тот, кто с Натою ходил – он не влиял, не голосил,
А я все помню – я был не пьяный.
На шее Наты он сидел и не хотел помочь в беде,
Он экономил, сволота, жалея прану.
Вела Наталья по метро – а он ладошки тёр хитро -
Он был коварный, он был коварный,
В мечтах он стал миллионер – но тут явился Люцемер,
Зовущий, бойкий, паразит – и лучезарный.
И брёвна сразу впали в дрожь. Без вариантов – хошь не хошь –
Рубилась Ната, огнем объята.
А тот, кто с нею двинул в прых, упал на землю и затих, -
Он был бревном – а это, знаете, чревато.
И всё сильнее шёл погром – бревно валилось за бревном,
В крови и ранах, в крови и ранах.
А Ната, челюсти сцепив, дралась – без всяких перспектив -
Шепча сквозь зубы: «Ничего – ещё есть прана…»
За восемь бед один ответ – и босс погиб во цвете лет,
И пуст последний аккумулятор.
Бывает, что же – не везёт… Эвакуатор вверх ползёт,
Эвакуатор вверх ползёт и тащит Нату.
Эльвира быстро пронеслась – и ГИ Наталью дождалась,
И кормит спиртом, и поит чаем.
Но Джей бревнизма не забыл – того, кто с Натой в прыхе был,
Того, кто с Натой в прыхе был, – он повстречает.