Пламенеет мой дух невольно,
ловя латами солнца луч.
Отражать его свет не больно,
когда дума суха как трут.
Когда мысли машинным маслом -
тягучи и нутром черны
тогда быть одному опасно,
под ласковым ликом луны.
За открытым окном и шторой
тихо шепчут-шуршат кусты.
Волей вогнана в ребра шпора,
дабы гнать белизну в холсты.
Да рука дрожать устала,
ей бы твердости, лечь на стол.
Крошки истин в ночи искала,
над ветхой книгой неся дозор.
Всё в отметках, на полях чернила:
тёмный символ плетеньем зол,
как та дама по полям чертила,
телами будто нитью узор.
Который год Харон без похлебки,
за идею по сей миг веслом?!
В мутных водах не быть поклевки.
Длинный путь, пусть и долог, - не дом.
Мягкой свечки не нести ответа
за свою короткую жизнь.
Ей бы дать хоть чуточку света,
дабы буквы в слова сложить.
Светлый диск заслонила туча.
Хворост венчан короной пожара.
Разум грёзой больною мучим,
Танатоса эгидой кошмара.
Его братец, гневно моргая,
вынес дар из пучины - блик.
Чашу яда я жадно глотаю -
Ахерон переходящий в Стикс.