я устал
слой за слоем чувствовать,
как сдирается кожа,
делаться максимально голым,
красным и мокрым,
дёргаться от боли при любом прикосновении,
оседать, скорчившись,
как будто преклоняю колени перед всем миром,
уменьшаться в размерах,
снова превращаться в ребёнка —
нежного,
беспомощного
новорождённого,
красного и мокрого.
я бы мог вскочить на ноги,
вскинув руку с мечом,
я бы вырос и засверкал,
стал бы острым, и тонким, и всеобъемлющим,
я бы мог весь мир сокрушить своей злостью!
она глубоко,
но уже содрана кожа —
ещё чуть-чуть.
только меч давно сломан,
и никто мне его не выкует заново.
мне кричали, что я должен выковать его сам.
я не выдержал громкости со всех сторон
и тоже начал себе это кричать.
в мире услышали, как зарыдал новорождённый ребёнок.
мне слишком долго затыкали рот и связывали руки,
я забыл, как кричать и двигаться,
каждое шевеление —
как катить в гору камень,
как небо удерживать на плечах.
я вернулся к состоянию самого слабого существа в мире.
это вы держали меня,
это вы затыкали мне рот,
это вы связывали мне руки!
в других измерениях,
существующих вместе с мыслями
и подвластных им,
моя злость громкая и яркая!
она рушит города,
взрывает планеты,
камня на камне не оставляет!
я сижу на камнях в лесу,
слабый и крохотный,
скорчившись над сломанным мечом,
поливая его слезами и кровью.
даже если когда-то он был волшебным,
теперь он насквозь проржавел.
мы с ним оба ничего не можем.
не бойтесь.