Из океанской
самой глубочайшей
и тёмной впадины
она всплывала долго,
так нехотя пучина отпускала
её, неведомое мне покуда, тело…
… всё втягивал и втягивал тончайший
от дочкиной резиновой игрушки
таинственный знакомый позабытый
тревожный и манящий запах, словно
звенящей жилочкой выуживал из бездны,
из толщи непроглядной это чудо…
… вот-вот не выдержит и лопнет, и сорвётся,
и неизбывной станет неизвестность.
Дрожа… принюхиваясь… не рвануть… сторожно…
само идёт… но, боже! как глубоко…
ну что же ты, ну что же, ну раздайся,
броня зыбей, раздвинься! Что там! Что там!?.
И вдруг свершилось! Вынырнула! Вышла!
Простая, пресноводная, живая,
Резиновая с пипочкою – щука,
подаренная мамою моею,
оставленная в глубочайшей бездне,
когда она ещё была
вершиной.
30.12.88