Мало было в душе моей мира,
ещё менее – благодати.
Но я всё-таки мир приручила…
Благодать же в родные объятья
заключила меня лишь однажды:
помню это чудесное утро –
утоленье истомы и жажды.
Невесомое, дивное будто
что-то комнату всю озарило –
я открыла глаза и проснулась:
всё мне было так любо и мило,
моего пониманья коснулось
чувство счастья, свободы, покоя,
удивительной лёгкости тела.
Это было блаженство такое,
что хотела б взлететь – взлетела!
Из распада каких же молекул
образуется счастье, свобода?
Если верить и в правду в это –
что всё – химия, всё – природа,
то с какой же тогда такой стати
организм совершил этот синтез
вещества волшебства с благодатью?
Отчего получается выброс
на свободу и счастье так редко?
Это я спустя жизнь рассуждаю…
А в то утро волшебного света,
очень близкого, видимо, к раю,
я была ни за что так любима
чьей-то тёплой и светлой душою,
что всё то, что не в радость, – то мимо
плыло где-то широкой рекою.
Я то утро так благодарила –
светлым сердцем своим – не словами!
Я весь день только благо творила
и душой, и, конечно, руками.
Я об этом годами мечтала –
это что-то похожее с детством,
я по лёгкости этой скучала –
по такой вот – простой, без усердства.
Ярче утренней той благодати
в моей жизни потом не бывало.
Но её мне оставлены знаки,
чтоб когда-нибудь сразу признала.