Потому как КАЖДЫЙ человек - Жемчужина в Царстве Лотоса, как совершенно справедливо утверждают буддисты, а вовсе не тупое, злобное, алчное животное, как нам внушает западная парадигма, построившая паразитическую цивилизацию, основанную на каннибализме, как нам вдалбливают те, кто к нам и относится, как к скоту и держит в повиновении страхом. Надо только ВСЕМ и КАЖДОМУ осознать это.
КАЖДЫЙ человек - Жемчужина в Царстве Лотоса! И ты, плюющий на меня и на всех, тоже.
* * *
Я человек
ночи и осени.
Звёздного неба. Белой луны.
Я человек
с грустью и проседью,
с лёгкою проседью
тёмной волны.
Я человек
зимнего росчерка
молнии! Сумрака
и тишины.
Я человек
лёгкого почерка,
быстрого промелька:
"Вы - влюблены?"
Я - человек!
(Ну, не без гонора!)
Звонкого хохота,
смутной беды...
Я человек
лёгкого говора,
ясного говора
чистой воды.
Я человек
ночи и осени,
с лёгкою поступью
средь тишины.
Я человек
с грустью и проседью,
с лёгкою проседью
тёмной волны.
* * *
"Жил-был - я. (Стоит ли об этом?)"
С.Кирсанов.
Жил-был Витя. Стоит и об этом!
Жил! (А почему в прошедшем времени?
Витя на горЕ и этим летом –
в-о-о-н стоИт! На самом её темени.)
Вру – "стоИт"! Пространством овеваемый,
движется! В пути! Перемещается
в сторону грозы. Обуреваемый
мыслями. (С прогулки возвращается.)
А над ним – вселенная! (Как таинство.)
А за ним бомж-дождь с горы смещается!
А под ним – в прострации пространственной –
в лужах шар земной переливается!
В капельках, звеня, меж звёзд вращается!
(В стаях трав полынных – горностаевых!)
Взгляд у Вити тоже полон таинства:
вдаль скользя, едва земли касается...
* * *
Наконец-то я дома - на Неаполе Скифском.
Где горячие травы и ветер полынный.
Где знакомые звёзды застыли так низко,
что касаются кожи - на скалах - змеиной.
Наконец-то я дома. В одиночестве ночи.
В одиночестве (Свыше? В космической нише?)
...из опальной полыни сплетаю веночек,
из бессмертников, головы долу склонивших.
...опальные травы цветами цветут запоздалыми,
но силу таят - не отвергни её, не отринь!
Слагая стихи, собираю под светлыми скалами
целебные травы в июле - чабрец и полынь.
Ни горечи в мыслях, ни страха тоски, ни отчаянья.
Так тихо на сердце, как будто на сердце легли
покой полнолуния, трав опалённых молчание.
Вся радость Вселенной, всё благословенье Земли.
Здесь мыши летучие вниз головою кимарят.
Растит паутинку из желчи густой - паучок.
Зачем ты повесил на скалах зелёный фонарик?
Кому ты зажёг эту звёздочку, о Светлячок?
Здесь времени тайну от века хранят сталактиты -
в столетье по капле - старинный оргАн возводя...
Зачем в этих каменных сводах - призывно и тихо
мерцает живая звезда, как живая вода?
Я всё возвращаюсь... И как же уйти мне отсюда?
Когда предо мной раскрывается (как мне уйти?)
Луной на ладони всё тайное - явное чудо.
Когда, наконец, открывается тайна пути...
Прими ж эту радость, как малость, любовь запоздалую,
моя Киммерия, творенья земного венец!
Где я собирал под луной и под звёздами малыми,
на скалах гадючьих цветущий в июле чабрец.
Наконец-то я дома - на Неаполе Скифском.
Где горячие травы и ветер полынный.
Где знакомые звёзды застыли так низко,
что касаются кожи - на скалах - змеиной.
* * *
Здесь, на сосны нанизана, спит луна над прудом.
Я построю здесь хижину или маленький дом.
Где свободно поместится (ковш пошёл на излом)
вся Большая Медведица за оконным стеклом.
Стану годы настаивать в стороне от беды
в стаях трав горностаевых у зелёной воды
и созвездья, как снадобья, собирать над прудом
(мне бы надо бы загодя, я же всё - на потом.)
Стану травами нижними проходить босиком...
Я построю здесь хижину. Или - маленький дом.
Полнолунием в заводи (золотое шитьё)
ляжет тихо, как заповедь, ночь на сердце моё.
* * *
Словно крохотный остров дрейфует покоем:
утка с маленьким выводком в тихой воде.
Облака проплывают влюблённо – по двое –
не на глади – за гладью – за гранью – на дне.
А из лунной дорожки – к хорошей погоде –
серебристая рыбка блеснёт над прудом...
Сколько маленьких таинств сокрыто в природе!
Сколько маленьких радостей – в сердце моём.