По окончании незадавшегося дня мадам Натали Каюк увлекала сюрреализм снотворного творчества в дальний угол опочевальни, где трагедийной актрисой вшивалась в роль белошвейки. Там она имела обыкновение писать молибденовые откровения под покровительством Её Величества Ночи. В дождливую пору приставучие мысли приходили ей в голову, не снимая галош, так как она не воспринимала заплесневевшую сырость, не считая Рокфора.
Больше всего её привлекали в поисках рупора морали без прегрешения и погрешностей:
замедленная съёмка писательского стриптиза,
маятниковые настроения,
микроступни гейш,
а так же греческие слова пафос, Лесбос и Онасис.
Недоверчивую Натали Каюк, подозревающую, что душевные раны перевязок не требуют, и поэтому её достойную материального поощрения с аморальным довеском неземных радостей, не манила перспектива остаться одной, в окружении глинобитных стен и незабитых безответных голов отфутболеннных друзей.
Не пугало её и сенсационное сообщение о лежачей забастовке в публичных домах Сан-Франциско.
Упорная работа над макетом искомого желания занимала немало времени. Натали знала, что по устаревшим понятиям неприступность женщины обладает ХВОСТоством русалки. Ей безумно хотелось, не обращая внимания на профилактику мнений, лакомкою раствориться в спасательном желе нескончаемой любви и стать постельной грелкой для любимого мужчины.
Но кто мог объяснить ей, что любовь - это не промысловая рыба, а по большей части досадная случайность, не оставляющая улик. В ней никому не дано навязывать свою волю другим морскими узлами.
Ещё абитурьенткой на проходном балу властительнице непритязательных умов с отрезвляющим взглядом на носильные вещи посчастливилось познакомиться с привлекательным воздыхателем, напевающим что-то о бальзамировании чувств на мотив убийства. Впечетляли слова напоминающие о том, что каждый из смертных имеет неоспоримое право на подземый участок и марципаны в шоколаде. Ему явно не светила перспектива стать с ней угасающим светилом. Это-то и притягивало магнитом.
К слову сказать, безосновательное доверие никогда ей не изменяло. Короче, они, восставшие против стандартизации чувств, были созданы друг для друга ничего не подозревавшей четвёркой родителей - порождением разноцветной элиты.
Теперь самое время посвятить пару мудрёных слов ему, рассматривающему Шери-бренди как театральный реквизит и заплесневевшую Венецию без пломбировки зубных каналов.
Его выгнали из официантов за то что он не подавал признаков жизни, всячески избегая её ускоренного пульса. Но он нисколько об этом не сожалел, стремясь к карьере дворника, сметавшего всех на своём пути. Главное, говорил он себе, чтобы железы внутренной Лукреции работали безотказно.
Некоторое время ему удавалось получать пособие по беззаботице как уполномочленому по не разглашению ненасытных любовных тайн, мутящих воду в бессловесной пустыне.
Обладая непревзойдённым подходом к женщинам со спины, он - представитель потерянного поколения был находчивым и выносливым - скольких вещей богатенькие недосчитались в своих домах.
Осторожное поведение оправдывало выжидательную политику затаившегося в нём зверя, которому импонировала манера лацкана отворачиваться, когда пиджаку что-то не нравилось в подруге по коктейлю или в рядовой поклоннице любви из породы пресмыкающихся.
В этом случае справедливо заметить, что не всем людям с угнетённой психикой, ищущим острых ощущений, помогает пласибо бесплодных рассуждений и удаётся отбросить ноги... предрассудков.
Так что становится ясным почему незабвенная мадам Натали Каюк пользовалась им как отхаркивающим средством мокротной действительности.