Я вспоминаю тот рассказ.
Давно он врезался мне в память,
в котором вижу как сейчас
в лесу студеном свою маму.
Тайга, деляна, зимовьюшка.
Глубокий снег, мороз трескучий.
Подростки, девочки-девчушки
на валке леса рубят сучья.
Топор на морозе железом звенит.
Снег, будь неладен, за шиворот сыплет.
Да бригадир отдыхать не велит.
Мол, выполним план, в зимовьюшке поспите.
А в зимовьюшке тускло, сыро
И запах потных ног и телогреек.
И сквозняки в углах сквозь дыры.
И печка что-то плохо греет.
Да Бог с ним, с запахом, ведь кушать надо.
Пусть обувь ледяной покрылась коркой.
Проблема посерьезней есть - на всю бригаду
у печки есть лишь две конфорки.
И места нет, одежду просушить.
Нет места на плите, сварить картошку,
а завтра ветки, сучья вновь рубить.
Тяжёлый труд, не для детей, не понарошку.
Здесь крови нет, здесь пот течет
и на фуфайке стынет коркой.
Незримый бой и здесь идет
За очередь свою к конфорке.
Но вот к плите одна подходит,
В руках кастрюлька.Повернула
свой взгляд ко мне и смотрит прямо.
И сердце как иглой кольнуло –
смотри. Узнал? Ведь это мама!
Была война и на передовой
герои фронта в сводки попадали,
но был девчонок вклад в их подвиги. Зимой
в мороз трескучий в три утра вставали.