В тоске девица возвращенья суженого ждёт.
Его всё нет. Она ж круглеет телом.
В трепьё одета, в страхе оголтелом,
Что скоро роды видит, обхватив живот.
Страшась всех сплетен, в кирху ночью ся идёт.
(Почти загас в ней светоч жизни) Будто мелом
Покрывшись, молит в храме опустелом.
О чуде. Только чуда нету всё. И вот:
Похищен разум — в печь сия бросает эмбрион,
Себя детоубийцей видя (но, жеманясь, шлюхой:
«Ах, выкидыш!» — себе же лжёт)
А тут: в дверях
И суженый, и с поцелуем он
Уж лезет — да она его тут оплеухой
Ожгла (скула поныне в жутких волдырях!)