«Что есть человек?» - Эта мысль медленно проедала разум Генри. Он и подумать не мог, что когда то, на берегу моря, сидя на высокой скале и глядя на закат ему придет в голову такая тонкая, философичная головоломка. Если бы кто-то видел его со стороны, смело бы сказали, что Генри пришел к началу конца. Этот глубокий взгляд потускневших от старости глаз был неизмерим земными мерками, и, казалось бы, что еще немного и он придет к какому-то логическому завершению, а целая вселенная сможет поместиться на его ладони.
Жизнь была долгая, а детство летело невообразимо быстро, и чаще, когда он закрывал глаза, то открывал их уже в другом промежутке своей жизни. Воспоминания словно слайды пролетали отрывками эпизодов, и большинство из них были абсолютно разные по виду, но по смыслу одинаковы. Его попытки ухватиться за момент останавливали биение сердца. Как жаль, что прожить один и тот же момент нельзя дважды, а если и можно, то эмоции уже будут не те, да и само восприятие не то. Все что ему оставалось, это хранить в памяти отголоски того самого счастья, постоянно окунаясь в воспоминания своих насыщенных лет.
Он учился ценить время, ценить по-настоящему. Часто останавливался в городской суматохе возле яблони и наслаждался волшебным ароматом. Вдыхая полной грудью, закрывал глаза и мечтал запомнить этот цветущий запах на долгие годы. Пытался мыслями сбежать из людного парка, ведь после легкого летнего дождя в жаркие будни так приятно насладиться нежным холодком от асфальта и свежестью южного ветра. Его окутывала тишина и спокойствие, он умел радоваться мелочам в огромном городе, которые часто не замечают из-за бесконечного движения в погоне за тем, что не дарит тех самых эмоций, которые преследовал Генри.
Шагая по миру, он не думал, что однажды остановится, что мир перестанет баловать его новыми цветами, ароматами, впечатлениями. Но в мире ли во круг дело, или же просто глубина сознания в какой-то момент упирается в дно, и чаша становится то ли полная до краев, то ли вовсе пуста. Но это не было трагедией для него, просто быть может найти свежий взгляд на какие-то обыденные вещи стоило Генри, или же вообще присмотреться к чему-то недостающему, какому-то особенному «ингредиенту» его беззаботного бытия. Не понимая, что происходит, он надеялся, что это временно, и в какой-то момент он проснется прежним, свежим и полным сил с готовностью взять как можно больше от этого мира.
Сложная жизнь радовала его весьма приятными дарованиями, и часто везение было его лучшим попутчиком. Все бы хорошо и складно, если бы не его глубокий и безграничный внутренний мир, который постоянно выплескивался наружу, удивляя своими эмоциональными волнами, то положительными, то негативными. Стараясь быть на высоте, он улыбался так просто, от чистого сердца, и с первого взгляда создавал впечатление человека с достатком выше его головы. Но вот его душа. Точнее темные сундуки, которые он прятал от самого же себя в первую очередь. Они имели свойство давать о себе знать, показывая всем, и Генри в первую очередь, что его тонкая натура, это лишь контур нарисованного им же образа перед зеркалом в обличии человеческом. А что под кожей он любил не показывать, и его скованные эмоции перед кем-то как щит от острых игл, которых он так боялся с детства.
Личность - это то самое слово, которое он предпочитал слышать в свой адрес, и естественно, сам баловал свое эго этим неоднозначным определением. Мир был под ногами, казалось ему, любая его задумка реализовывалась наяву, и он считал себя особенным, считал, что нет преград, если быть уверенным в себе и двигаться только вперед. Эта дикая смесь энтузиазма, уверенности, нацеленности на результат и в какой-то степени неадекватности взять, как можно больше не останавливаясь ни на чем, заставляла его просыпаться с восходом солнца и встречать каждый новый день стоя у окна, наблюдая за этим магическим, как казалось ему, процессом. В какой-то степени это был для него ритуал перерождения нового дня, и естественно, самого человека. Он верил всей душой, что именно солнце ему дарует бурную и головокружительную жизнь. Но вот с вечерами было не так все тепло и любимо, Генри не умел быть близок, а точнее, можно сказать, что для него это было подобием комы, тратой времени в пустую. А может он просто не хотел оставаться один. Долгие и мучительные ночи всю жизнь становились перед ним как преграда. Попытки избавиться от этого приводили его к еще большему разочарованию, ведь ночь нельзя убрать из нашего мира, а солнце не может светить круглые сутки. И в какой-то момент он смирился с этим. Смирился, глядя в даль, благодаря и провожая солнце.
Хотелось бы сказать, какую фантастическую и потрясающую жизнь прожил Генри, да вот язык даже у него не поворачивается. Видел много чудес на свете белом, побывал чуть ли не в каждом уголке земного шара, изучил сотни культур, а сколько вкусной еды перепробовал, ммм… Это безусловно восхищает. Но любви он так и не познал. И возможно это тот самый перевешивающий камень на его душе не дающий ему покоя, тот самый ингредиент, которого так не хватает, чтобы как тридцать лет назад, с тем же интересом смотреть на восходы солнца. Он никогда не думал о жене, о детях, о семье в целом. Для него это было не интересно, как якорь на плечи его плывущего по волнам мироздания кораблика. Особенно если смотреть с той стороны, что они будут забирать огромную часть его смысла жизни – «Ужас», Генри часто восклицал на мысли о большой, любящей и заботящейся семье.
Вечер все сильнее давил на сознание. Мысль о смысле человека так и сидела в его голове, не отпуская ни на минуту. Но к сожалению ответ не приходил на разум, и, пожалуй, в окружающем мире его тоже нет, а его выводы по этому поводу были лишь основаны на его знании этого мира, и не кому разделить с ним эти открытия. Смирение. Генри понял, что не все в этом мире дано постичь, и то, зачем он всю жизнь гнался, оказалось не имеет значения, если ты одинок. А любовь, пожалуй, то самое чувство, которое обязательно нужно найти.