Каково узнать, что я здесь, всё так же, прилипаю к стенкам унылой кашей и огрызком чиркаю карандашным, выясняя, что не туда пошло? Каково узнать, что я там, где были, прицепляюсь к брюкам комочком пыли, и самой себе подрезаю крылья (или просто бьюсь головой в стекло)?
Каково узнать, что я год от года ставлю крест на мнимой своей свободе и прошу с надеждой у небосвода вместо всех подарков послать тебя? Каково узнать, что в ответ смеётся небосвод и хлещет лучами солнца по лицу мне, я же сижу в колодце, на запястье бусинки теребя? Пропадаю между воды и брёвен... Мир прекрасен слишком и так огромен — я боюсь лошадкой на ипподроме затеряться в ярких его огнях без тебя, мой якорь, моя страховка. Мне должно, наверное, быть неловко, что иду вот так вот, всегда по бровке, всё былое крепко в себе храня, прикрываясь прошлым — щитом как будто (и его же в качестве парашюта за спиной таскаю), ни на минуту не решаясь выйти хоть раз за край. Я в самой себе как принцесса в башне, есть один лишь день, этот день — вчерашний, мне всего лишь страшно, банально страшно отпустить. Куда ты? Не исчезай!
Если ты исчезнешь, то мне придётся доставать себя из глубин колодца и, смотря угрюмо на незнакомцев, не искать в них — в каждом! — твой тонкий след. Мне придётся быть не потом, а здесь же, и чуть только робкий рассвет забрезжит примерять не горести, а надежды... Без тебя бывает вообще рассвет? Без тебя бывает вообще хоть что-то? Чтоб не плакать вторник-четверг-субботу, не ходить за памятью на охоту, не ловить всё воду да в решето, не искать в других ни судьбу, ни судей... Не стреляя залпом из всех орудий, без тебя живут же другие люди, без доспехов чтобы, мечей, щитов?
Каково понять, что и я могла бы сжечь в печурке шкурку болотной жабы и восстать — испуганной, жалкой, слабой, но живой снаружи, живой внутри.
Ты... придёшь когда, проходи, не бойся, это просто кожа, не беспокойся, боль свила на ней годовые кольца...
Посмотри,
как славно
она горит.