Trevor Joyce (Ирландия)
Пер. с английского Елены Багдаевой
Изможденное Солнце залегло
в свою остановленную галактику (1), –
обосновавшись там прочно - как мёд в набитых сотах,
с планетой, домом, деревом и чужеземцем дрожащим,
и в с ё внизу под Ним погребено в одной могиле общей –
под властью у Него; порушено – и стало звёздным дымом.
Пылает август; т а н ц а геометрия; бессилье полное
и оседанье: но в с ё ещё живёт пока, истаивая в сахарах;
и вот сидит сейчас в пыли на троне Он (2), остатки сохраняя
свои и рассылая меморандумы для царедворцев;
их воинство господствует теперь над блюдами ночными
из ртути, орошаясь ею (3). Считал её он средством,
чтоб в р е м я навсегда убить, а с ним – и грусть.
Объевшись к`иноварью (4), его придворные теперь потели
над блестящей смертью, переливая вены скал себе в желудок (5).
А с о в е р е н тот (6), что они сглотнули, ещё всё ходит
по твердыне белой из колдовского камня, что вдруг вверху возникла (7).
___________________________________________
(1) Понятие из области космологии.
(2) Китайский император в древности ассоциировался
с солнцем.
(3) В Древнем Китае среди императоров и придворных
существовала традиция принимать внутрь золото и ртуть,
чтобы достичь бессмертия. А сам император ассоциировался
с Солнцем.
(4) Аллюзия на красный закат (киноварь – ярко-красная
краска с багровым оттенком). "Объевшись киноварью" означает
"съев заходящее солнце".
(5) В природе ртуть содержится, помимо прочего, в скальных породах.
(6) Игра слов: sovereign означает и "властелин, повелитель", и "соверен"
(большая золотая монета, т.е. здесь – солнце, его диск).
(7) Вероятно, аллюзия на отсвет заходящего солнца, переходящий в свет от луны,
взошедшей после заката – т.е. после "заглатывания" солнца.
COLD COURSE
The jaded sun lies low in his halt galaxy,
set hard like honey in the stiff comb,
with house and planet, tree and shivering peregrine,
all subjects under him consepulchred,
underfoot and done for, a mere smoke of stars.
The August heat, geometry of dance, full wilt
and fall: all yet survive in the slow sugars;
so, he now sits throned in dust, holds
vestiges and memoranda for his court,
whose armies dominate their night
quicksilver courses irrigate.
These he thought measures to kill time and grief.
Gorged on vermilion, his peers sweated
bright death, transfused the rockveins to their own.
The sovereign they bolted down still circulates
through this enchanted fastness of white sudden stone.