Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.
Мир вокруг пусть ломается,
Пусть с обрыва летит веткой еловой.
До боли, до ссадин, до хруста костей я крепко тебя держу,
Не давая тебе самой дышать полной грудью,
Не давая возможности врозь жизнью жить новой.
Ты держишь меня в ответ, пальцами тонкими сквозь кожу сжимая рёбра.
Я бы крикнул тебе: «Отпусти!», но не сделать и вздоха.
Это только наш с тобою личный завет –
Любовь, выжигающая собой кислород, до самого гроба.
Это наш с тобою личный рок: либо не жить совсем, либо вместе, но плохо.
И расстаться не выйдет, мы с тобой – одно целое, как спичка с головкой серной,
Как зима и сугробы, как дом и окно,
Как день и лучи солнца.
Ты способна нас сжечь, стоит лишь чиркнуть, когда ты в настроении скверном.
Но когда ты порой непривычно спокойна, то невольно и сердце не бьётся.
Мы как Бонни и Клайд, нет, как Бивис и Батхед – больные на голову люди.
Я чуть-чуть Чарли Шин, ты – Хелен Бонем Картер, и другими уже мы не будем.
Наша жизнь – это клуб, да, тот самый "бойцовский", и пока ты мотаешь бинты на кисть,
Я с кровью сплёвываю на землю зубы... это больно... но мне за..ись.