По дорогам сквозь берёзки,
по ухабам, по степям
стонут грузные повозки;
хлещут крупы лошадям.
Из Поволжья на чужбину,
из Орла да Костромы
месят кони с жижой глину,
едут беглые сыны.
За землёй, свободой, волей
кто с семьёй, а кто один,
перелесками да полем,
вдоль сибирских водных жил.
Кто сумел сберечь подводу,
кто в тайге не сгинул в ночь
после месяца похода
был готов вернуться прочь.
Чтоб детей спасти от смерти,
с голодухи не пропасть,
кто-то ставил в реках сети,
кто-то шёл в разбой и красть.
По кустам в телегах старых
трупы спрятаны в ветвях,
не щадили даже малых,
сделав дело второпях.
Кто дошёл до вольной пашни,
до чалдонских хуторов,
тот не видывал ужасней
цели к жизни без оков.
И с мечтой, по царской сказке
стайки хилых и больных
разрастались к новой Пасхе
в сёла бывших крепостных.
Знаю я таких немало
от Оби и до Чанов:
Здвинск, Чулым, Балман, Дубрава,
что росли от двух дворов.
Так по зову Александра,
привносив с Европы стиль,
от Урала до Кодара
уплотнялась вся Сибирь.