***
Я был склонен к застольям и пьянкам,
И спускаясь все ближе ко дну,
Как-то раз из "тэ-тэшки" по банкам
С пьяных глаз не попал ни в одну.
А потом в ещё большем угаре
Учинил непристойный дебош:
Говорят, бил кого-то по харе,
А кого-то поставил под нож.
Но спасибо братве — всё замяли.
Поругали маленько и — спать.
…А средь ночи, чернее печали,
Он пришёл и присел на кровать.
Снял пилотку. Бинт кровью пропёкся.
На щеках стекленела слеза.
Прохрипел: — Что ж ты, а?... — и осёкся,
Только пристальней глянул в глаза.
— Я три дня, как в засаде под Грозным
Лёг и сам и положил ребят…
Что ж ты мажешь, Иван!.. А серьёзно —
Твоим песням мы верили, брат!
Мы теперь все на Небе. Нас много.
От солдатской братвы шлём привет!
Я хоть издали, но видел Бога...
Да и ты перед Ним дашь ответ.
...Я проснулся в поту. Что тут скажешь?
Меньше пить... А в мозгу как набат:
«…Что ж ты мажешь, Иван, что ты мажешь...
Твоим песням мы верили, брат...»
2000