Дождь мелким бесом пляшет по лопаткам
И дальше, тонкой струйкой по спине.
Вступивший с тусклым солнцем в перепалку
Льёт из ведра в неназванной стране.
Вороны серые, предвестники скандалов,
Орут, сражаясь за остатки пирога.
Вот так всегда, на четверых им хлеба мало,
А на пять тысяч делится. Беда.
У церкви пусто. И асфальт как новый,
Нестоптанный коленями верян ,
А на иконе Он, ясноголовый,
Уставший от бесчисленных осанн,
И смотрит пристально, не очень доверяя
Моим еврейским, родственным глазам.
Он думает: « Наверное, меняла,
Из тех, кого я раз уже изгнал»
Я вынимаю руки из карманов,
Но деть их некуда. Такие, брат, дела.
Мне арамейский тоже иностранный.
Меня на русском мама родила.
Мой дальний родственник, Иешуа ха-Ноцри,
Ты оставайся, я тихонечко уйду.
Я не вбивал тебе в ладони гвозди
В далеком, нулевом ещё году.