В Бразилии ночь. Это даже страшней, чем бессмертие.
На пляже гуляет песок – будет чётный нечётным,
Въедается в кожу, и лаком становится чёрным,
И бритва в кармане, как пропуск в твоё измерение.
А волос её золотистей и тоньше, чем солнечный,
И это его восхищало и делало смирным.
И светлая кожа, и запах тончайший, эфирный –
Божественно дышит, и дух не роняет, нисколечки.
И ярость в глазах поутихла. Ладони бугристые
Разжались на миг, эта нимфа его не заплачет.
И чтобы теперь это действо простое не значит –
Простится вдвойне, волны моют свои серебристые.
Он думал, как всё ж не похожи - а были подобные,
Ведь так же готовы нести эти клятые клятвы
и ветру, и тени, чтоб нежность была без оглядки.
Запомнился миг, где устали безумно свободные…
В Бразилии ночь. Это даже страшней, чем бессмертие.
На пляже гуляет песок – будет чётный нечётным,
Въедается в кожу, и лаком становится чёрным,
И бритва в кармане, как пропуск в своё измерение.