Случай, в котором отразилась вся жизнь.
В моём родном городишке в Украине есть еврейская община.
В 90-е, когда разрешили, собрались несколько человек и учредили организацию.
На первом же заседании мнения разделились. Пришлось создавать две организации – светскую и религиозную.
Со временем в светской произошёл раскол и учредили третью.
Я, хоть жил далеко, но тоже в этом участвовал.
Ещё ничего не было, а я им сказал, что надо сделать формальную структуру, чтобы иметь счёт в банке.
Они зарегистрировались. Я им говорю – пишите от имени организации всякие письма и счёт обязательно указывайте.
Потребуйте от властей бывшее здание синагоги. Вывеску повесьте. Уже не помню, что из этого я говорил, а что другие, но пошло-поехало.
Я многое сокращаю и упускаю – только суть.
Стала поступать помощь из Америки. Старикам, жертвам войны, одиноким.
Как-то это всё распределялось. Не без проблем и недовольства, но вторую пенсию можно было иметь.
Заработали несколько культурных программ.
На общем собрании выбирали председателя – решили, что всё же нужен один старший на все структуры – их к тому времени уже было пять или больше.
Председатели в свой черёд уходили в лучший мир, проигрывали выборы, уезжали в Израиль или к детям в другие города, уходили в отставку.
Выбирали нового председателя.
В городе стало много евреев, потому что помощь.
Одно время некий Григорий был председателем, и разругался со всем активом.
Я с Гришей знаком, но не близко.
Мне про него столько плохого рассказали, когда переизбрали, что я даже избегал с ним встречаться, когда приезжал.
Ему я тоже не был нужен.
В 2018 году американцы сократили финансирование и теперь всю работу нужно выполнять на общественных началах.
Бухгалтерию укрупнили и переместили в область.
Сказали, что будут платить только сторожам в синагоге и патронажным сёстрам, управляя ими по телефону из области.
Оказалось, что при таких условиях никто не хочет быть председателем.
Умерли старики-энтузиасты, а молодёжь привыкла работать за деньги и даже, думаю, дело не только в том, что председатель сам получал зарплату.
Важнее то, что он её платил, а помощь распределял. Социальный статус!
В общем, оказалось, что все эти организации теперь никому не нужны и надо их распускать.
Так бы оно и случилось, но на собрание, куда из 500 членов общины пришло человек 80, неожиданно приехал Гриша.
Он к тому времени не был в синагоге пару лет.
С ним, пожалуй, в городе здоровались, но не более – изгой не изгой, но плохой же человек. Это все знали.
Гриша выступил на собрании и сказал: «Изберите меня председателем. Я обзвоню всех, кто уехал. Найду спонсоров. Мы всё восстановим сами».
Кто-то даже пытался что-то плохое вспомнить, но выбрали Гришу единогласно.
Гриша стал звонить по белу свету. Добрался до меня, хотя я от мамы всё знал. Ну как знал?
«Не вздумай давать Грише деньги», – так знал.
Про Григория надо знать одну вещь. Ему 60 лет. Имеет бизнес. Построил дом.
По дороге из Москвы в Киев я заехал к нему.
Гриша принял меня на дому, потому что не мог отойти от самогонного аппарата. Там булькало и кипело.
Через дорогу от его дома стоит его старый домишко, где он до этого жил с семьёй.
Туда он пустил бесплатно семью беженцев с Донбасса.
Говорит: «Вижу, на улице женщина сидит на лавочке и плачет. Я у неё спрашиваю: «Что у вас случилось?». Она говорит: «Нам жить негде. Нас бомбят. Мы приехали сюда». Я ей деньги даю, а она не берёт. В общем, забрал я эту семью и поселил в наш старый дом. Пускай живут. Дом всё равно стоял пустой».
Рассказал мне Гриша это всё только после того, как я его спросил, кто живёт в его старом доме, а до этого не рассказывал.
Самогон я пить с Гришей не стал, а он выпил рюмки три.
Теперь перехожу к сути.
Я ему сказал, что найду в Америке фонд, который даст деньги, но не на культуру и религию, а в бизнес, откуда будут поступать пожертвования.
Бизнес должен быть поблизости от общины.
Но есть одна загвоздка.
Бюджет и финансовый отчёт общины должен утверждаться на общем собрании.
Если отчёт не утвердят, то нужно распускать органы управления и выбирать новые.
Американцы дадут деньги только на условиях полной демократии по американскому образцу. Иначе денег не дадут.
«Это не получится, – сказал Гриша, – на общем собрании у нас ничего утвердить нельзя. Только если актив будет утверждать. Общее собрание это балаган. Они меня тогда переизбрали, потому что я не давал никому воровать. Циркулярную пилу утащили. На покраску стен списали три нормы краски. Сторожа спали ночью…».
«Но тебя же снова выбрали», – говорю.
«Им деваться было некуда – вот и выбрали, а как только деньги опять придут они меня выгонят. Но ты не бросай это дело. Что-нибудь придумаем с твоим фондом».
Я ему говорю: «Гриша, ничего мы не придумаем. Эту проблему у нас не могут решить с 1905 года. Со дня созыва Первой Государственной Думы».
«Да!? – удивился Гриша (у него 8 классов и заочный техникум) – ты главное не бросай. Придумаем что-нибудь».
Для Григория, кстати, три рюмки 90-градусного самогона, что для меня этот рассказ написать. Нипочём.