О, не плачь, Коломбина, не рыдай, о, голубка,
и во тьме верху бездны не носись верху вод,
Арлекин то обрящет, что его же погубит,
что, в ночи приголубив, на куски разорвет.
Он все глуби копал себе же на гибель,
все пытал сыру землю властной рукой --
но повержен вдруг всадник, попирает кобыла
тело гетмана сизое -- гибнет герой;
и малиновый сок уж точится из раны,
звездной бездны лучится гвоздями оскал --
он искал Ариэля, а нашел Калибана,
и, в Валхаллу стремившись, на Голгофу попал.
Ты не плачь, Коломбина, твоего Арлекина
растерзали шакалы угрюмых пустынь,
четвертован он между Боаз и Иакином --
он разъят между ног твоих, о Коломбина, --
собери его члены, сложи во гробину
и, слезами скрепив, возложи на постель.
Ты ль его не любила, ты ль его не холила,
ты ль его не ласкала, на трон возведя, --
а потом обманула и в реке утопила
и венец пригвоздила к челу, о Звезда.
Мы оплачем его все с тобою, Исида, --
слышишь вопли шакалов в беззвездной ночи?
По Гераклу поныне звучит панихида,
а трагический тенор славит новый почин.