Я подобрал котенка у дороги.
Он в этот мир был выброшен судьбою.
Ища защиты, бросился мне в ноги, -
И я не мог не взять его с собою.
Вначале он как будто ждал удара:
Глаза прикрыты и прижаты уши.
Но постепенно осмелел котяра,
Стал любопытничать и жадно кушать.
Прокуренную обошел квартиру,
Обнюхал все углы, столы и двери,
И постепенно доверять стал миру,
И мне, пускай не сразу, но поверил.
Он часто прыгал на мои колени,
Мурлыкал громко, чувствуя защиту.
В нем было столько неги, столько лени,
И лишь за мухой глаз следил прикрытый.
Но чаще он безудержно резвился:
Облазил все шкафы, подрал обои,
И, глядя на него, я весь светился,
И солнце грело счастьем нас обоих.
Летели дни, и подрастал бандюга.
Он стал наглеть и заявлять о власти.
Во мне, в его спасителе и друге,
Он видеть стал причину всех несчастий.
Закрыта дверь - мне по ноге когтями,
Проголодался - будит среди ночи.
И постепенно (только между нами)
Я понял, что он мне мешает очень.
Уже не я, а он хозяин в доме,
Важней моих теперь его желания.
Он стал вести себя, как будто кроме
Него тут нет не только старших - равных!
Как долго я терпел, старался ладить,
Не замечая драного дивана,
Но скоро он повсюду начал гадить,
Хотя лоток стоял все так же в ванной.
Я убирал засохшие какашки,
Пытался смыть вонючие отметки
И все жалел: страдает, мол, бедняжка,
Пока он не удрал однажды летом.
Я дверь открыл – и поминай как звали!
Квартиру он считал своей тюрьмою.
Двух тесных комнат было ему мало
Впридачу с надзирателем – со мною.
Я звал его, расклеил объявленья,
Сулил нашедшим щедрую награду,
Но понял: он пошел за вожделеньем.
Понаслаждаться – вот что ему надо.
И вот однажды (первые снежинки
При свете фонаря играли в прятки)
Увидел я знакомый хвост и спинку.
Он ждал меня, ободранный и жалкий.
Я дверь открыл – он пулею промчался
И в дальний угол под столом уткнулся.
Да, нелегко ноябрь ему достался.
Он с головой в реальность окунулся.
Где был он, не рассказывал ни разу.
Его молчанье слов красноречивей,
Но приучился сам он к унитазу,
И нет кота смирнее и учтивей.
Он стал ценить и корм, и кров, и ласку.
За дверь теперь ни шагу не ступает.
Лежит под лампой, сладко жмуря глазки,
И от прикосновений сладко тает.
Вот так и мы не ценим, что имели.
Готовы в кровь подрать кормильца руку.
Считая все своим, мы осмелели
И мерзко гадим по углам со скуки.
Леса пустеют, рыб не стало в реках,
Не птицы в небе – чад от труб вонючих.
Ну что сказать о нас, о человеках,
С сознанием отсталым и дремучим?
Пора понять: нас ждет тупик в итоге,
Если не выбрать правильно дорогу.
Любить себя и позабыть о Боге
Или вернуть все, что имеем, Богу?