***
…Снова песней дремотной август дни усыпляет.
В чадном рубище – воздух. Сердце дышит пустыней.
Всё, что с ветром исчезло, возвращается
снами –
перья умершей птицы в синеве беспечальной
превращаются в стаю,
облаков паутину разрывая беззвучно,
чтоб излиться дождями…
Липкий вечер, но память прорастает словами,
из горы сухоцветов – дней, усохших до срока.
Иммортелевым раем полон голос рассвета.
Где-то иноки плачут, согревая в ладонях
глину –
в новых кувшинах будут тонкие горла,
не лужёные глотки, не звериные пасти.
Будут лютни звучать, а на лютое племя
ливень – перья обрушит –
станут скалами перья.
***
Август мой жив, колыбель качает –
азбуку писем в миры иные.
Слушаю море, живые ныне
кормят мечтами притихших чаек.
Время над степью раскрыло зонтик,
звёзды на нём или свет от слова.
Зной, как дыхание змеелова,
неторопливый… На горизонте
сердце пульсирует или пламя,
где-то свинцовые вьются осы.
Падают персики, абрикосы –
падают с нами, падают снами.
***
Бедная моя, бедная…
Птицы парят –
живые письма твои –
над буйной головой августа,
над густым людским морем,
богохульно-набожным.
Яркие мальвы свой срок доживают,
каждый день теряя лепестки –
на холсте твоём,
сотканном вечностью.
Дети твои –
несозревшие солнца и луны –
снова и снова,
вольных хлебов не узнав,
в прах обращаются…
Рвётся твой холст –
от дел человеческих…
Бедная моя, бедная…
Плуты отвораживают
от сердца твоего, от духа твоего:
быт – для скорби,
войны – для подвигов.
Матушка моя...
***
Сонная пчела билась в оконное стекло,
соты искала или смерти.
Одинокая сонная пчела –
поздним августовским вечером
жужжала, пока я не вспомнила
«Марфа, Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом,
а одно только нужно…»
Сверчки перекрикивали небо.
О чём они говорили?
Спелые фрукты – в августе,
спелая любовь…
Из спелой августовской мелодии
легче вынуть косточку стихотворения…
Замечательный вечер,
в нём так легка поэзия увядания,
так ароматна.