У меня есть подруга: мы с ней неумело пытаемся делать общее дело. Но то ли не очень обеим хотелось, а, может быть, просто еще не дозрело: мешают общению много пробелов. Мы вроде пытались их чем-то заделать - но я оробела, она помрачнела, и как-то случилось, все перегорело.
Она не подруга. Знакомая, может. Нам, в общем, решить до сих пор очень сложно, обеим мешает своя осторожность, от этого поговорить невозможно, хотя собеседница вроде надежна, и даже бывает благая возможность.
Она мне родная. В нее можно падать, и падать и плавать - а я выплываю, ворчу, что бездушна вода ключевая, по вкусу другая, иная, пустая - она говорит, что я слишком взрывная, глухая, как боль по ночам головная, пылаю, в нее когда заплываю, исчадье кислотных паров.
С ней можно летать. С ней можно смеяться - а я заставляю себя улыбаться. И нити путей наших туго змеятся, сплетаясь в клубок, принуждая общаться. Ладонями машем, как два иностранца, пытаясь остаться в пределах комфорта. Ведь мы с ней похожи - но разного сорта.
Я не понимаю. Она меня - тоже. Друг друга по кругу гоняем и гложем, мы сердимся даже и млеем похоже. Одна из нас старше, другая - моложе. И, вроде, поладить уже невозможно. Но верим - однажды мы все-таки сможем, отложим боязнь и свои предрассудки и вросший, разъевший рассудок запрет говорить не о том, что велит этикет.
На следующий раз, когда встретимся, может, мы сбросим доспехи свои и, не чуя угрозы, крепко обнимемся с ней.
Тогда в зеркале я своему отражению дам долгожданный ответ.