В тенётах одрябших стен на ковёр
Сам с собой говорить, — не важно
Отражение, смотря на таких, блюёт,
Отойди, — говорит, — мешаешь.
Эта комната для поэта родной приют:
Эшафот, Голгофа да даже Освенцим.
Муза тоскливо к потолку крепит крюк:
Выбирай, говорит, время повеситься.
Смерть не боясь, судьбу ставя на драфт,
Жизнь прожигает сумбурно и весело.
Со смертью играя, еще пару лет урвав,
Душу свою закрывает за песнями.
И в зеркале виден блеклый портрет:
Художник бы нос воротил брезгливо
А поэту то что? Он на то и поэт,
Чтобы жить с гниющим нарывом.