Я и сам иногда не верил себе подолгу.
Примерялся, чтоб не делить себя на куски.
Иногда приступ нежности делал меня подонком, если был предназначен для чьей-то чужой руки.
Иногда я ревел от счастья, был центром боли, умещал в себе столько, что прочим не унести.
Если я убивал, то всегда убивал любовью — и себя, и других, чтоб на равных ложиться в штиль.
Иногда я молчал, иногда говорил часами — но ни то, ни другое мне выдохнуть не дало.
Потому что никто, появившись, не исчезает — и молчания так же мало им, как и слов.
Мне везло: я имел равновесие, был нам осью и, наверное, не обделял никого в правах...
Только в каждую остервенело-шальную осень к этой нежности добавлялась ещё глава.
К безысходности добавлялась ещё такая, у которой был отсвет все новых любимых глаз.
Иногда это чувство все ещё возникает,
только сердце — одно. И точка. Твой верный Рас.
29.07.18