Сей принцип неизвестен мне,
Как, в общем-то, и той стене,
В которой буду я неволен,
И, может даже, буду сломлен,
Но вряд ли смогут при Луне
Увидеть кровь в столь сладком сне
На мне любители часовен,
Что в смертный час поют о воле.
Смогу ли я понять злословье,
Что так заботит то сословье
Ближайших к нам распутных дев,
Угрозой портящих свой зев,
И мнящихся в хмельном застолье?
Увы! Небесное раздолье,
Пожиже грешников пригрев,
Не сможет здешних дам принять.
Опять же, можно ли понять
Отцовской тайны благодать
Из глубины пещерной веры,
Где тлен священный от манеры,
Способной в прошлом силу дать
В зубах нам дали подержать.
И ставя нас же нам в примеры
О бренности судьбы земной
И нам, однако ж, не впервой
На слух принять удел такой.
Закрыв глаза, мы ждём решенья,
Моля о радости прощенья.
И сами этой же порой
Кривим душевной простотой.
Злорадствуя, творим сомненья,
Лишь только был бы лёгким путь.
А там мы сможем как-нибудь
Себя прилежно обмануть,
Что нет на свете чище нас
И в душах наших – Божий глас!
Молитвой совесть упрекнуть,
Отчаявшись проникнуть в суть,
Не пробуя того подчас,
Но без нужды не тратя сил...
Но нас никто и не спросил –
Хотим ли мы такой посыл?
Наш страх держал нас на узде,
Как пахарь – лошадь в борозде.
Под корень душу нам косил,
Ну а потом?.. Потом простил.
Велел на помощь звать в беде
И славить чистый свет его.
Проклятье дал нам на того,
Что руку поднял на него.
И каждый день читать велел,
Чтоб каждый здесь еще успел –
При жизни выбрать одного –
Отца и Бога своего...
Такой достался нам удел –
Не знать длины того пути.
И можно вовсе не идти –
Уснуть, забыться, отойти.
Покоем мнимым наслаждаться,
На власть свободы волн отдаться.
А там... глядишь, и брег найти,
Но не пройдя и полпути...
И нам сияет снова свет
Безумных солнечных планет.