Спросите любого ребенка, что он любит в курице, и вам ответят примерно в таком порядке: ножка, крылышко, грудка. Мои дети (их трое) придерживаются такого же мнения. Про шею никто и не вспомнит, если только это не Паниковский. А вот если бы меня в детстве спросили (чисто гипотетически), что нравится мне, я бы сказала: шейка. Потому что остальные части курицы мне долго не попадались, а лет с десяти доставались крайне редко. Только куриные шеи мне причитались всегда – нежные, мягкие, дешевые, доступные, и я научилась находить в них вкус, смакуя и тщательно обгладывая каждый позвонок. Еще я очень любила кушать щипс у дедушки с бабушкой (маминых родителей) – это такой адыгейский соус, в который макают курицу, или индейку, или мамалыгу, или хлеб, именно потому, что вкус соуса был главным и не зависел от еды, которую им приправляли.
Были и другие анатомические особенности, которые приходилось учитывать при формулировании гастрономических предпочтений. Мне, к примеру, в детстве никогда не нравилась грудка, потому что в моей семье ее не умели готовить. Мама вообще не готовила, потому что была сильно занята на работе, а папа готовил курицу без учета природной жесткости групп мышц в этой домашней птице. Что касается голени и бедра, то мне они очень нравились, но всегда оставались для меня в разряде деликатесов, потому что шанс получить куриную ножку мне выпадал только в гостях, где свидетелями и инициаторами моего кормления, кроме родителей, могли стать еще несколько человек. Просто дома, просто в быту, где нет посторонних глаз, мне, как правило, доставались крылышки и остатки куриного скелета в виде шейки и спинки с ребрышками, с прилипшими кусочками чеснока, так как блюдо официально называлось «курица по-адыгейски»: тушку отваривали и обмазывали чесноком, толченным с солью.
Поскольку человек привыкает ко всему, я с двухлетнего возраста привыкла к определенным правилам. Когда я жила у дедушки с бабушкой (папиных родителей), а это составляло примерно девяносто процентов моего времени до того, как я пошла в школу, и тридцать – после, мы очень редко ели какое-либо мясо, потому что дедушкина зарплата, а впоследствии пенсия, не позволяла такую роскошь. Выходя из положения, бабушка готовила очень вкусно с использованием выращенных на даче овощей и фруктов и недорогих продуктов, как то: муки, молока и подсолнечного масла. Пироги и пирожки с капустой, картошкой, луком и яйцом, сладкая сдоба с фруктами и разными видами варенья, вареники с творогом, картофелем, грибами, вишней, клубникой, а еще ленивые вареники, блины, оладушки и сырники были любимыми и привычными блюдами, наряду с борщом на говяжьей косточке и домашним супом-лапшой на курином бульоне. Сама курица порционно подавалась к обеденному столу иногда, в выходные дни, в виде жаркого или рагу с каким-либо гарниром: рис, гречневая каша, макароны, картофельное пюре. То есть – сытно и экономно.
В оставшиеся проценты времени в доме моих родителей мне приходилось питаться более простыми блюдами, помимо недельного борща, или супа, или рагу. Ну, например, зеленый горошек со сметаной; хлеб с маслом, иногда плюс с повидлом (яблочное, бесспорно, лидировало по количеству, а сливовое – по вкусу); яичница или омлет, летом с помидорами; чай с баранками или сухариками. Курица всплывала в рационе редко, чаще по праздникам, когда маме на работе давали продуктовые наборы с «синей птицей». А уж мне от нее причитались куриные остовы или доставались потроха в супе. Кому-то покажется странным выбор ребенка между красной рыбой и куриной шеей в пользу шеи, но для меня это было вполне естественно. Красную рыбу я видела всего пару раз за период с семи до семнадцати лет, когда ее привозил мамин брат с Камчатки. А икру я вообще не любила. Хотя нет, не любила я красную лососевую, черную осетровую и баклажанную «заморскую», зато любила кабачковую.
От дедушки и бабушки (родителей отца) я знала, сколько тягот и лишений пришлось пережить всем советским людям в годы Великой Отечественной войны. Послевоенный быт был тоже очень скудным и простым, и мы вслед за ними научились быть экономными и радоваться тому, что есть в наличии сегодня и сейчас, а трудности и недостатки воспринимать спокойно и с юмором. С детского сада я любила картофельное пюре с соленым огурчиком и крохотным кусочком куриного филе на косточке, суп с сердечками и пупочками, пирожки с ливером и компот. Поколение детей войны наголодалось в раннем возрасте и наверстывало недостаток потребления пищи в детстве пристрастием к необычным и новым продуктам. Поэтому походы с родителями в гости неизменно сопровождались обильными застольями и обменом кулинарным опытом: эклеры у тети Вали, испеченные дядей Сашей, рис с мясом, овощами и приправой кари у дяди Юры, только что вернувшегося из командировки в Индию, салат с крабами у тети Люси, баранина на вертеле у дяди Сережи и так далее. А дома они делили между собой на два приема куриные ножки под гречневую кашу, разжаривали белое мясо со вчерашним отварным картофелем, всю неделю ели борщ из «ведерной» кастрюли с большим количеством хлеба, вымакивали хлебом яичные желтки со сковороды, как все в стране, одним словом. Только понимать их и рассуждать об этом я стала гораздо позже.
Когда я стала взрослой, я устроила быт моей семьи и установила правила на кухне по своим собственным законам. Более привычным делом для меня стало готовить разные части курицы по-отдельности и по разным рецептам. А целиком курицу я запекаю в духовке до румяной корочки и мягкой грудки или отвариваю так, чтобы она разваливалась, и раздаю приправленные специями ножки, крылышки и белое мясо членам моей семьи, оставляя себе спинку и шею. Кому-то может показаться, что таким способом я пытаюсь восстановить некое «комильфо», но на самом деле я по-прежнему люблю копаться в курином скелете и смаковать вкус детства. Да, и вспоминать всех добрым словом.
У вас бывало так, что заведенный порядок вещей казался стабильным и неизменным? Каждое утро вы ходили на учебу или на работу в одно и то же место, общались в течение дня с одними и теми же людьми, возвращались вечером домой в лоно семьи, по выходным неизменно гостили у родственников, друзей, коллег, поочередно, по кругу, как по расписанию, а летом отправлялись к морю в один и тот же пионерский лагерь или в облюбованный населенный пункт, и вам казалось, что это будет продолжаться всегда, да? Со мной так случалось несколько раз. Но потом все обрывалось, менялись места, обстановка, окружающие люди, привычки, появлялись новые события и ощущения, а еще возникало острое чувство тоски об ушедшем времени, которое невозможно ни остановить, ни вернуть.
Вот уже и нет той страны, которая вместе с ушедшими дедушками, бабушками и родителями вырастила и воспитала меня такой смешливой и непокорной, дала мне великолепное образование и незыблемые жизненные принципы. Россия меняется вместе с нами, становится мудрее и терпимее, во всяком случае, хочется думать именно так. С высоты своего возраста и опыта я понимаю, что это были и есть этапы жизни, фазы поступательного развития, витки диалектической спирали, о которых писали древнегреческие философы и теоретики научного коммунизма. Но девочка внутри меня продолжает любить куриные шейки, любуется пышными бантами и ажурными передниками на детских фотографиях, ревностно охраняет священные воспоминания о походах на дачу и мечте стать летчицей, сочиняет патриотические стихи и каждое утро повторяет, что Родина у нас одна!