Глава 17. Реинкарнация
История тщательно наблюдала за тем, как сын крепостной Фома Фомин рубил дрова для закрытой бани боярыни, а потом его били плетьми. Воя волком в 1737 году и зализывая раны, он надеялся освободиться и через 140 почти лет освободился, став надомным Иваном Перцевым. Денег у него, впрочем, всё так же не было. Деньги были у тех, кто сочувствовал ему, Ивану Перцеву, становился народовольцем и приравнивал Ивана к пострадавшим, чьё нарушение прав приравнивалось к нарушению прав панд, женщин и относительных чернокожих. «Страной должны управлять крепостные!» - говорили такие люди. А главой их был известный народоволец князь Толстый. Зажегши свечу, в холщовых штанах писал он роман о судьбе народовольцев, после чему ему изменяла жена его, у которой прав с рождения было более чем достаточно. Князь Толстый рыдал и писал второй роман о судьбе революции.
Наконец крепостные вняли призыву и свергли ненавистных мучителей, с ними и народовольцев, а поскольку у них в крови было кого-то свергать, и ничего другого они не знали, то они ещё немножко посвергали самих себя, признав половину крепостных кулаками. А еще четверть пособниками кулаков и сраной интеллигенции. Остальная четверть крепостных писала доносы на оставшихся на свободе непроверенных крепостных.
Бывший надомный Иван Перцев, ставший в новой реинкарнации Кузьмой Блохой, поступившим на службу патриотической артиллерии, мучил в застенках недобитых народовольцев, сражавшихся за его, Кузьмы, счастье, по заветам Жорж Санд и той самой женщины в гимнастёрке, защищавшей права женщин, панд и относительных чернокожих.
-Аа, здравствуйте, товарищ Вогау, сегодня у нас по программе клизма в рот, - приветливо улыбаясь, бывалоча, говорил он вошедшему. После чего оба раскланивались, и процедура немедленно начиналась. После таких волеизлияний товарищ Вогау, правда, иногда ненадолго исчезал, но вскоре заново воплощался в образе испуганной женщины с шляпе с пером, левую руку которой проворачивали в мясорубке.
Спустя некоторое время остатки народовольцев, переместившихся в другие страны, стали понимать, что что-то тут не так. И хотя они были склонны по генетике своей совсем не к истреблению, а вовсе даже к чтению и написанию книг, по наущению князя Толстого, а также разведению цветов и созданию новых сортов асфальта – объявили они крепостным войну, обидевшись на несправедливое отношение. В войне полегло очень много крепостных, и гораздо меньше народовольцев, но крепостные-таки взяли количеством, и им разрешалось теперь мочить мир по всему миру и уничтожать остатки народовольцев.
Поскольку народовольцы-таки были людьми неглупыми и изобретательными, они изо всех сил старались поддерживать права женщин, панд и расплодившихся крепостных разных цветов кожи, которых к 25 веку на планете стало совсем уж много, правда, половина из них уничтожила друг друга раньше, чем можно было подумать. Иногда казалось что народовольцы даже стали побеждать и планета расцвела, это явление называлось «миром и прогрессом».
Но вот наконец пришла святая троица людей, которые мрачно наблюдали за тем, как панды, женщины и относительные темнокожие попирают права бородатых сусликов. Требовалась новая революция и ломание рук товарищу Вогау. – Компе трэше, дорогие товарищи, - говорили трое людей с одинаковым лицом. – Ла патриа а ла муэртэ. После чего отряды посылаемых ими крепостных героически умирали в лесах, и им присваивали ордена и клали под красную стену, бывшую когда-то белой.
Однако народовольцы не успокаивались и продолжали навязывать всем своё сраное видение мира, в котором товарищ Вогау и женщина в шляпе с пером оставались, можно сказать, живы и нетронуты.
- Пидорасы, - глядя на это видение мира, говорили крепостные, и гримаса отвращения пробегала по лицам их. – Ну разве не пидорасы? – Фрики, психи, и прочие дебилы, обосновавшиеся где-то на западной окраине планеты. Разве могли они соперничать с величием и мощью крепостного движения, уничтожившего, к тому времени, уже полмира, в том числе две трети самих себя?
- Разве можно нам было помогать приходить к власти? Разве можно было поддерживать права крепостных, женщин и панд? Ну вот и не волнуйтесь теперь. Мы, крепостные панды женского пола – власть не отдадим. – Говаривали бывало крепостные. Воскресший Кузьма Блоха, ныне с модным псеводнимом Черный Байкер, добивал в подвалах всяких Контранет-писак, вышедших из стен 16й психбольницы.
Визги слышались отовсюду, но трое мудрых правителей мудро усмехались. Смеркалось. Солнце садилось над планетой так быстро, что пора было ложиться спать, а завтра надо выходить в очередной поход против недобитых народовольцев, так что спать всегда надо ложиться пораньше.