Бездумной стенографисткой буквы
впечатывать в пластиковое дно,
воображая под нервный стук их,
то, что является с каждым сном:
невыносимо покатые скулы
параболой тянутся к подбородку,
полуоткрытые губы (Сулла!)
в улыбке насмешливой; и безотчётно -
до мраморных пальцев дотронуться жадно,
лежащих легко на изгибах - из шёлка?
Взять в руки лицо - и глядеть безоглядно
в слепые с рождения звёзды под чёлкой.
под призраком чёлки! холодным и влажным -
и гладить волну нерастрёпанной гривы,
и всё целовать до потери - неважно
чего, и за шею хвататься ревниво,
и твёрдые розово-белые ноги
обнять, и изящные выступы кости
лизнуть, умоляя, чтоб добрые боги
вложили в тебя больше страсти и злости,
чтоб в каждую мраморно-нежную складку
огнём неразбавленной бешеной силы
вложиться и камень сжимать не украдкой,
а плавить и вслух называть его "милой"...
а если, надменная, встанет с такого же
ложа каррарского, платье поправит,
налипшие ласки с алеющей кожи
стряхнет и кого-то другого восславит
из вечных богов, даровавших быть смертной -
тогда, из всевластного робкою тенью,
иди по следам и попробуй за верность
вменить себе право на солнечный день с ней:
возможно, найдутся в кармане билеты,
тебя - безнадёжно влюблённый создатель -
возьмут в италийское вечное лето -
из плоти подобием, может быть, стать ей