Жизнь – длиннее стометровки,
Кто-то скачет, кто-то пас,
В подворотне на Покровке
Оперный грохочет бас.
Вид, конечно, запьянцовский,
Сам себе как будто враг,
На плечах вроде спецовки –
Молью недобитый фрак.
Где-то спер из реквизита,
Вид – давай, пойди, проспись,
А бывало крыл сердито,
Бил в корыто, пел на бис.
И сейчас, бывало, гаркнет,
Аж взлетает воронье,
Но уже коптит огарком,
Из трех слов – все три вранье.
Борода, глаза, как угли,
На ногах пара штиблет,
Ноги бедные распухли
И охота в туалет.
Как ему тот бас достался?
Жизнь – сурова и груба…
Все пропил, а дух остался –
Иерихонская труба.