Впрочем, речь дальше пойдёт про дорогу и Любу.
Ехали на рабочем ЗИЛе вдвоём,
Весело прыгая на ямах и кочках.
Нежно касались друг друга плёчом.
У неё - натертое кожаным почтальонским ремнём.
У него - Сталин в профиль, синяя армейская наколка.
И смотрели вместе вперёд далеко.
Он следил за дорогой, управляя широким рулём,
Она - яблочко дикое ела, потому дюже горькое.
От него пахло солярой и табаком.
От неё - душистыми лугами и долгожданным письмом,
Которое ждут горячо, когда землю не чувствуют по ногами.
И молча потом, улыбаясь, хватают воздух ртом,
Вчитываясь в строки, где подробно слогами,
Чувства личные искренне излагают любимым, иногда стихами.
- Ну, спасибо, что подвёз! Останови тут.
Сама дойду, здесь уже близко.
Смеётся Люба оттого, что ветер
Платье цветастое вдруг высоко поднимает.
Любуется стройными ногами шофёр,
в пустой бак, горючее из канистры переливая.
- Свидимся ещё! Улыбается в ответ широко и лучисто.
Словно милую на свидании крепко обнимая, перебирает
пальцами руль с ловкостью заправского лауреата-пианиста.
И загорелой рукой на прощанье почтальонше из окошка махает.
Уезжая, сигналит в клаксон встречному трактористу.