Нередко в быстрый час обедний
я алчущим своим зрачкам
предоставляю томик Беллы
и уплываю по строкам.
Стихотворенья в этом томе
в плену как будто, взаперти,
и бьются бабочкой в ладони,
не в силах выхода найти
Они под твердою обложкой
теснятся, просятся на свет,
как рвется резвая рыбешка,
себя запутавшая в сеть.
Я отворю страницы только -
огнем и светом со страниц
стихи мою опалят челку
и кончики моих ресниц.
От Беллы дивных аллегорий
и от величественных форм
мое так распирает горло
не помещающийся ком.
Слог тот столь чудный, утонченный,
Что с каждой строчкой вообще
Я ощущаю излеченным
один рубец в моей душе.
Все так, но знайте, вместе с лоском
Бог дал ей редкое чутье -
как нож был Белле острым локоть
и слово жгло гортань ее.
Сверхчувство порожденья ссадин
горошиной среди перин
для нас далёко, хоть и свято,
как жажда в небо воспарить.
Ведь за изяществом словесным
за той отточенностью строк
представить можно, как по венам
бежал бурлящий кипяток.
И как лавиною по склону
все на пути собой накрыв
гналось, летело, мчалось слово,
прорвавшееся, как нарыв.
А слово из себя исторгнув,
ее измучившийся мозг
Туда, на небо, прямо к Богу
из этих слов построил мост...