Интернетные литературные конкурсы в последнее время проводят все, кому не лень. У каждого – свои требования к участникам и произведениям. Объявление журнала «Москва» о начале конкурса «60+» (изданию исполнялось шестьдесят лет) слегка удивило меня непритязательностью. Номинаций было три – проза, поэзия и публицистика. Предлагалось прислать либо рассказы, либо статьи, либо поэтические подборки. Я выбрал последнее.
Дальнейшие события меня, мягко говоря, удивили и разочаровали. Мало того, что шорт-лист дважды задерживали, так еще и внесли туда авторов, произведения которых не выдерживают критики. В первой попавшейся мне поэтической подборке финалистов (автор Сергей Анохин) – ошибки в каждом стихотворении.
РАССВЕТ В ЛЕСУ
Под ёлкой белочка пасётся,
на ёлке солнышко живёт,
и тихим кряком из болотца
подругу селезень зовёт.
Я не спугну хозяев леса,
войдя светло в зелёный дом,
и мне лисёнок, как повеса,
махнёт приветливо хвостом!
«Под ёлкой белочка пасётся».
Пасутся лошади или коровы, но только не белочка.
* * *
Шарик зевает,
Шарику скучно,
над ним проплывает
лохматая туча.
Шарик подумал:
«Я тоже лохматый,
летать я сумею,
как туча, над хатой».
По лестнице ветхой
забрался на крышу,
принюхался к ветру,
подпрыгнул повыше.
И — сразу в крапиву
упал за оградой,
подумал: «Я, видно,
стал дождиком с градом...»
«Шарик зевает….Шарик подумал».
Глаголы написаны в разных временах.
«подумал-сумею».
Плохая рифма.
Детское произведение – это хорошо, но на литературном конкурсе предпочтение отдают более серьезной поэзии.
ИНВАЛИД
Стонал он, словно раненый, однако
всё это было, в общем-то, смешно,
ведь не от боли бился он и плакал,
бурлило и кипело в нём вино.
Он ворот рвал заношенной рубахи,
и, сам в свою повершивший игру,
кричал себе и всем в знобящем страхе:
«Вот вскрою вены к чёрту и помру!»
Всё это было, в общем-то, обычно,
как будто на Россию он один;
но, к бегству приготовившись привычно,
стоял за дверью пятилетний сын.
Стоял, соплей и слёз не утирая,
зажав ладонью поведённый рот...
И страшно было — папа умирает,
и горько было — снова не умрёт!
«поверШивший».
Лишняя буква (ш) в слове.
«Обычно-привычно».
Слабая рифма. Схожие по смыслу слова не рифмуют.
«Стоял, соплей и слёз не утирая».
Неправильное склонение. Не утирая кого, что? Сопли и слезы.
* * *
Я присяду на крылечке,
скрипнет стёртая ступень,
и осыплется на плечи
тенью зыбкою сирень.
Ветер стихнет… И заложит
уши чистой тишиной,
и ничто не потревожит
лёгкой заводи ночной.
Всё недвижно… Только тени
наплывут и пропадут,
да на выщербленной стенке
паучишки сеть плетут.
Только стелется без ветра
запах става и ольхи —
через миг уже, наверно,
загорланят петухи!
«чистой тишиной».
Вряд ли тишина бывает чистой или грязной, даже если это эпитет.
«ТЕНЬЮ зыбкою…. ТЕНИ наплывут».
Неоправданный повтор существительного.
«на выщербленной стенке паучишки сеть плетут».
Пауки плетут паутину не на стене, а ОТ СТЕНЫ К СТЕНЕ, то есть по углам.
«паучишки».
Не паучишки, а паучки.
ВРЕМЯ БЕЗВРЕМЕНЬЯ
Всё время — безвременья время,
возможно ли это жена?
Души неподъёмное бремя —
скользящая в пропасть страна.
Ты знаешь — в родных суходолах,
в серёжках стыдливой ольхи,
моя разливается доля,
мои умирают стихи...
Не мне, как голодной пичуге,
лететь за моря, за леса,
ведь здесь мне и вьюги — подруги,
и туч дождевых голоса.
Я — русский, с единою болью
и общей для всех маетой:
кровавой к Отчизне любовью
с бунтарской о счастье мечтой.
И стылой зарёю мечтаю
о гордой спокойной Руси,
но, злом обжигаемый таю;
о, Господи, душу спаси!
Не дай взбунтоваться — ведь грозно
засвищет под небом свинец,
и мы остановимся поздно,
и выживут — тать и подлец!
Жена! неужели не будет
в России насилью конца,
и время о нас позабудет —
сотрёт, как гримасу с лица?
...Эх, время безвременья — время,
когда над сознанием ночь:
глухая пустыня меж теми,
кто Родине в силах помочь...
«ведь здесь мне и вьюги – подруги, и туч дождевых голоса».
Если вьюги герою – подруги, кто ему тучи и дождевые голоса, непонятно.
«кровавой к Отчизне любовью».
Любовь может быть нежной, красивой, большой, первой, но не кровавой.
«о счастье МЕЧТОЙ…. МЕЧТАЮ о гордой спокойной Руси».
Неоправданный повтор однокоренных слов.
«злом обжигаемый таю».
Тают не от зла, а, наоборот, от добра.
«тать».
Автор не объяснил значение устаревшего и мало употребляемого слова.
«когда над сознанием ночь».
Ночь может быть над городом или над миром, но не над сознанием.
* * *
Что можно в мире изменить,
когда пугают перемены,
и от испуга до измены
пути — коротенькая нить.
Чего ещё нам ожидать,
коль помним всё, что ждать возможно,
и молим сердце осторожно:
«О, не убить и не предать».
Суровый круг имён святых,
калейдоскоп портретов пышных,
и горький ропот слёз неслышных,
и судеб, замертво живых.
За годом — год, за веком — век,
за властью — власть, за целью — цели;
и, пряча вечность в смертном теле,
в себя врастает человек.
«и МОЛИМ сердце осторожно: «О, не УБИТЬ и не ПРЕДАТЬ»».
Глаголы написаны в разных временах.
«горький ропот слёз неслышных».
Слезы не ропчут, а просто текут, выступают.
«судеб, замертво живых».
Судьбы не могут быть ни мертвыми, ни живыми, потому что они – всего лишь рок, то, что произошло или может произойти.
«в себя врастает человек».
Непонятно, как это может быть. Врастают в родную землю, в какое-либо дело, но в себя УХОДЯТ.
ПАМЯТИ БАБУШКИ
Облетели листья,
обнажились гнёзда;
я душою чистый —
всё, что брали, роздал.
Не в кармане дырка —
в голове прореха:
жизни цвет растыркал
в поисках успеха.
Города и веси,
свечки лиц и рожи;
дуракам известен,
и неглупым — тоже.
Пусть я не согнулся,
спас в себе святое
и в гнездо вернулся,
да оно — пустое...
«растыркал».
Лишняя буква (р) в глаголе.
«жизни цвет растыркал в поисках успеха».
Растыкать – значит вонзить, воткнуть что-либо острое в разные места, но воткнуть куда-либо цвет невозможно. Только придать, подобрать.
«свечки лиц и рожи».
Перечисление одинаковых по смыслу слов.
«дуракам известен, и неглупым — тоже». Банальность. Ну, известен кому-то, и что?
* * *
Меж полновесно зрелых дел
и суеты пустопорожней
строй вешек строгих поредел,
и мне с годами всё тревожней,
Что я покину мир земной,
и вечной мукой неотвязной
мысль вознесётся вслед за мной:
Кем был я, свято или праздно?
Как нет холодной пустоты
в бескрайнем зареве вселенных,
так все поступки и мечты
всех, в лету канувших, – нетленны...
«полновесно зрелых дел».
Лишнее слово. «Полновесный» и «зрелый» означают одно и то же – достаточный, готовый.
«Кем был я, свято или праздно?».
Странный вопрос задает герой стихотворения. Трудно поверить, что он не знал, кем был при жизни. Если он сожалеет о том, что был, например, дворником, то следовало так и написать.
«Как нет холодной пустоты в бескрайнем зареве вселенных».
В космосе и холода, и пустоты, хоть отбавляй, а зарево еще не означает тепло. Это просто отсвет на небе.
«ВСЕ поступки и мечты ВСЕХ, в лету канувших, – нетленны».
Неоправданный повтор местоимения.
МОНТАЖНИК
Подо мной полсотни метров
до асфальта и бетонки,
и качается от ветра
трубопровод тонкий-тонкий.
Электрод в огонь лучистый
превращается с шипеньем,
на душе светло и чисто —
к небу чувствую влеченье.
...Вот вдохнуть бы полной грудью
и, окинув землю взглядом,
улететь с блаженной грустью...
Да варить кому-то надо!
И — варю, полсотни метров
до асфальта и бетонки,
высота пронзает светом,
опьяняющим и звонким.
«монтажник....Электрод в огонь лучистый превращается с шипеньем».
Это делают сварщики, а не монтажники.
«Электрод в огонь лучистый превращается с шипеньем, на душе светло и чисто – к небу чувствую влеченье».
Если электрод превращается в огонь, влечение к небу тут ни при чем.
«улететь с блаженной грустью».
Когда человек хочет улететь, он не грустит. Наоборот, в такие минуты он чувствует душевный подъем, радость. Именно поэтому строку не спасает даже прилагательное «блаженной».
«высота пронзает светом, опьяняющим и звонким».
Свет может быть опьяняющим, но, увы, не звонким.
* * *
Прекрасен день, но дальше солнца
при свете видеть не дано —
день только узкое оконце
в мир, где просторно и темно.
В мир, где за каждою звездою
увидишь новую звезду,
где мысли ходят чередою,
не обрываясь, как в бреду,
а, поднимаясь бесконечно,
влекут в такую высоту,
откуда видишь Край и Вечность
так ясно, как сирень в цвету!
«день только УЗКОЕ оконце в мир, где просторно и темно».
Какое же это узкое окно, если из него можно смотреть в любом направлении, – как в бытовом, так и в астрономическом смысле!
«за каждою звездою увидишь новую звезду».
Непонятно, как можно увидеть звезду, что находится за другой звездой. Ее можно только вычислить. Если автор имел в виду, что новая звезда появляется на небе, надо было так и написать.
«в мир, где просторно и ТЕМНО. В мир, где за каждою звездою увидишь новую звезду,где МЫСЛИ ХОДЯТ чередою».
Почему мысли ходят именно в мире тьмы (ночи)? В мире света (дня) они идут ничуть не хуже, поскольку днем мозг активнее, чем ночью.
«откуда видишь Край и Вечность».
Неправильный выбор антонима. К слову «вечность» больше подходит «конечность» (конец) или «миг» (секунда). Край же скорее географическое понятие – граница, линия, территория.
УТРО ЗА ОКОЛИЦЕЙ
Крошки солнца на деревьях
воробьи клюют,
за околицей деревни
у реки — уют.
Тополей густых верхушки
дразнят облака,
две сороки-стрекотушки
дразнят гусака.
Речка весело рябится,
моет берега,
вдаль уходят вереницей
рыжие стога...
В этом стихотворении – сплошное нагромождение описаний и метафор, но нет ни одной авторской мысли или мысли героя. Образно выражаясь, это просто детали, не соединенные друг с другом.
Непонятно, почему эту поэтическую подборку жюри оценило высоко. Я отправил в редакцию «Москвы» письмо, в котором изложил все замечания. Ответа не последовало. Жюри даже не попыталось (не смогло или не захотело) возразить мне.
Я дождался подведения итогов конкурса. Любопытно было узнать, кого же авторитетное жюри выберет на роль победителя. Оказывается, такой чести удостоили Любовь Колесник, в стихах которой недостатков даже больше, чем у Анохина.
Г.В.НЕСТЕРОВОЙ
Бабушка ворчала: всё про любовь!
Про войну и Сталина напиши,
как в боях за родину лили кровь,
как сурепку ели и камыши,
как до бурой юшки из-под ногтей
разбирали церковь по кирпичам,
как рожали в поле своих детей.
и они не плакали по ночам.
Как сидел на лавке дедуля твой
и, отставив наискосок протез,
вспоминал налет, и моторный вой,
и глаза санитарки, и красный крест.
Напиши, как работали на износ,
как стояла беременной за станком,
тридцать восемь градусов был мороз.
Четверых родила я мирком-ладком,
а сынок-то помер; кричит свекровь,
по щекам его хлещет: дыши, дыши!
В общем ты пиши про свою любовь,
про войну и Сталина не пиши.
Бабушка ворчала: всё про любовь! Ритм: /- /- /- /- -/
Про войну и Сталина напиши, /-/-/-/- -/
как в боях за родину лили кровь, /-/-/- //-/ Сбой ритма.
как сурепку ели и камыши, /-/-/-/- -/
как до бурой юшки из-под ногтей /-/-/-/- -/
разбирали церковь по кирпичам, /-/-/-/- -/
как рожали в поле своих детей. /-/-/- -/-/ Сбой ритма.
и они не плакали по ночам. /-/-/-/- -/
Ритм (вертикальная черта – ударная гласная, горизонтальная – безударная) отвечает за напевность и однородность произведения. Подобная картина – в каждом стихотворении.
«как до бурой юшки из-под ногтей разбирали церковь по кирпичам».
Кирпичное здание разбирают все-таки не ногтями, а инструментом.
«как рожали в поле своих детей и они не плакали по ночам».
Новорожденные плачут даже там, где уютно, светло и тепло.
«отставив наискосок протез».
Непонятно, как можно такое сделать. Наискосок по отношению к чему? К другой ноге или к тропинке, дороге?
«вспоминал налет, и моторный вой, и глаза санитарки, и красный крест».
Налет вражеской авиации, а глаза санитарки почему-то не испуганные.
«Напиши, КАК РАБОТАЛИ НА ИЗНОС, как стояла беременной за станком, тридцать восемь градусов был мороз».
Лишняя часть предложения.
«Четверых родила я мирком-ладком, а сынок-то помер».
Четверых родила, но один из них умер, значит, не все мирком-ладком.
«по щекам его хлещет: дыши, дыши!».
Не закавычена прямая речь.
«про войну и Сталина не пиши».
Непонятно, почему нельзя про это писать. В литературе одинаково важно рассказывать про мир и про войну. Что касается Сталина, если бы не его твердая рука, СССР проиграл бы войну, а дети рождались бы не только на поле, но и в рабстве.
А. Ф.
Не к пивняку, не к магазину
седой, растративший цвета
идет старик, несет корзину -
в корзине стынет пустота.
И, остановленная жутью,
смотрю ему вдогонку я:
там, на сплетеньи мертвых прутьев -
ни яблока и ни белья,
ни воздуха и ни пространства,
ни даже смерти взаперти.
Спрошу его, как не бояться
невыносимое нести.
«Не к пивняку, не к магазину».
Пивняк – слово из молодежного жаргона. В художественной литературе его можно использовать только в прямой речи или в сатирических стихах.
«седой, растративший цвета идет старик».
Цвета нет только у воздуха, а старик седой, значит, волосы белого цвета. Цвет, безусловно, будет у его кожи, у его одежды.
«идет старик, несет корзину – в корзине стынет пустота. И, остановленная жутью, смотрю ему вдогонку я».
Непонятно, что жуткого нашел автор в этом событии.
«там, на сплетеньи мертвых прутьев – ни яблока и ни белья, ни воздуха и ни пространства, ни даже смерти взаперти».
Если прутья мертвые, смерть вряд ли будет взаперти. Напротив, она будет чувствовать себя, как дома. Но это еще не все. Вряд ли в корзине не может быть воздуха – его везде как минимум тридцать процентов.
+++
Значит, осень все-таки существует:
холода по утрам, паутень тумана.
Скрой меня скорее, из неба дует.
Одолей-трава отболела рано,
отмолилась венчиком, отломилась.
За деревней лес, а в лесу деревья.
В этой серой башне хранили силос
те, кто нынче умерли-постарели.
А земля незыблемая такая,
как при Пересвете и Челубее.
Я встаю на утопленный в поле камень,
и ему не делается больнее.
Да и мне. Постылость одна, усталость,
морозь-изморось; росно, промозгло, сыро.
Журавли улетают, а я осталась,
как забытый конь городского цирка.
И киваю белым своим плюмажем
посреди откосов, осин, укосин.
Паутень тумана, земная сажа.
Значит, осень все-таки.
Значит, осень…
«паутень тумана».
Туман стелется почти однородной массой, и на паутину он не похож.
«Значит, осень все-таки существует: холода по утрам, паутень тумана. Скрой меня скорее, из неба дует».
Неясно, к кому обращается героиня. Туман и осень не связаны с последним предложением.
«из неба дует».
Дует из окна или из щели, но только не из неба.
«Одолей-трава отболела рано, отмолилась венчиком, отломилась».
Трава не отламывается. Может отломиться сухая ветка от дерева.
«Значит, осень все-таки существует: холода по утрам, паутень тумана. Скрой меня скорее, из неба дует. Одолей-трава отболела рано, отмолилась венчиком, отломилась. За деревней лес, а в лесу деревья. В ЭТОЙ серой башне хранили силос».
Лишнее слово, поскольку более раннее описание или хотя бы упоминание башни отсутствует.
«умерли-постарели».
Это два разных слова, и пишутся они через запятую, а не через дефис.
«А земля незыблемая такая, как при Пересвете и Челубее».
Незыблемая, – значит, твердая, неподатливая. Упоминать Пересвета здесь естественно, потому что он защищал свою Родину. Но Челубей – враг, он не был заинтересован в том, чтобы Русь была непокорной.
«утопленный в поле камень».
Камень можно утопить только в воде.
«А земля незыблемая такая, как при Пересвете и Челубее. Я встаю на утопленный в поле камень, и ему не делается больнее. Да и мне. Постылость одна, усталость».
Незыблемой землей гордятся, а героине почему-то все опостылело.
«Журавли улетают, а я осталась, как забытый конь городского цирка».
Героиня – женщина, значит, она не должна сравнивать себя с животным мужского рода.
«киваю белым своим плюмажем».
Кивают головой, а не плюмажем (головным убором из перьев).
«Паутень тумана, земная сажа».
Туман – явление красивое, особенно с поэтической точки зрения. Ставить его в один ряд с сажей нельзя.
+++
Темно, как у негра в хижине дяди Тома.
Мы так одичали, что впору стучать в тамтамы.
Мой маленький город, в Москве от второго дома
до новой работы ты вместишься весь до такта.
Лежащий костьми в безымянном земельном братстве,
меняющий глав, как горящие шапки Сенька,
мой маленький город, в зелёном твоем убранстве
пылит седина, оседающая на семках.
И я оттого ли сиплю и скриплю зубами,
бреду, спотыкаясь, сквозь площадь твою наощупь?
Мы что-то не сделали в темени этой сами.
Холодная Волга проносит врагов, полощет
ковры, устилавшие днища трущоб хрущевок.
Мой маленький город, сто первой верстой накрытый,
пропущенный Пушкиным, далее был прощёлкан.
Дожди, колея бездорожья стоит корытом.
Какие-то люди мимо проходят, ёжась.
Ржавеет вода, растекается соль по следу.
Мой маленький город, с кем ты тут остаёшься?
- Приедешь обратно?
И я говорю:
- Приеду.
«Темно, как у негра в хижине дяди Тома».
Непонятно, о чем говорит автор. Если темно, как в одном месте негра, после существительного «негра» надо было поставить многоточие.
«впору стучать в тамтамы».
В тамтамы бьют, а не стучатся.
«Мой маленький город, в Москве от второго дома до новой работы ты вместишься весь до такта».
Несколько логических ошибок. Непонятно, до какого второго дома (в столице домов больше, чем звезд на небе). Непонятно, почему у города есть работа. Непонятно, до какого такта.
«в безымянном земельном братстве».
Неясно, о чем рассказывает автор.
«мой маленький город, в зелёном твоем убранстве пылит седина».
Вряд ли седина может пылить, даже если это метафора.
«пылит седина, оседающая на семках».
Семки – жаргонное название семян подсолнуха, что в литературном языке не используется.
«бреду, спотыкаясь, СКВОЗЬ площадь».
Бредут ПО площади.
«бреду, спотыкаясь, сквозь площадь твою наощупь».
Непонятно, почему героиня бредет наощупь. Ранее в тексте не говорится, что наступила ночь, и что электричество отключили за неуплату.
«ковры, устилавшие днища трущоб хрущевок».
У трущоб днища нет, – это не кастрюля и не лодка.
«город, сто первой верстой накрытый».
Верста – это примерно один километр. Сомнительно, что длина города, пусть даже маленького, составляет такое расстояние.
«Холодная Волга проносит врагов, полощет ковры, устилавшие днища трущоб хрущевок. Мой маленький город, сто первой верстой накрытый, пропущенный Пушкиным, далее был прощёлкан».
Неясно, почему город прощелкали. Потому что «Холодная Волга проносит врагов»? Но река не позволяет им сойти на берег, следовательно, город не захвачен.
«дождь, колея бездорожья стоит корытом».
Колея не стоит, а просто наполняется водой.
«Ржавеет вода, растекается соль по следу».
Соль рассыпается, а не растекается.
+++
Вентиляционным сизым хоботом
жесть вползает выше по стене.
Церковь, перечеркнутая проводом,
падает, как кланяется мне.
В воздухе Москвы дерутся запахи:
пицца, плов, пальмира, чайхона.
Говорки Донецка и Елабуги,
Ближнего Востока имена.
Лепятся старинные и новые,
а внутри снуют, куют ключи.
Ездят вороные и соловые,
статуя зеленая торчит.
Все блестит, играет, бьется, радует
и потом размоется в годах.
Только церковь падает и падает,
путаясь крестами в проводах.
«Вентиляционным сизым хоботом жесть вползает».
Вползает не жесть, а жестяная труба вентиляции.
«жесть вползает выше по стене».
Вползают не по стене, а в дыру, скажем, той же стены.
«Церковь, перечеркнутая проводом, падает, КАК кланяется мне».
В сравнении с глаголами это слово не применяется.
«В воздухе Москвы дерутся запахи».
Такая метафора вызывает улыбку, а ведь стихотворение далеко не ироническое. Представьте себе, что запах чебурека нокаутировал аромат тюльпана, и вы поймете, почему я так думаю.
«В воздухе Москвы дерутся запахи: пицца, плов, пальмира, чайхона».
Запахи кого, чего? Пиццы, плова и т.д.
«Лепятся старинные и новые, а внутри снуют, куют ключи».
Непонятно, о чем идет речь. Старинные – кто или что?
«Ездят вороные и соловые».
В строке говорится о лошадях, но ездить могут только люди.
«В воздухе Москвы…. Только церковь падает и падает».
Столичные церкви живут неплохо, поскольку находятся в центре цивилизации. Они упадут только в том случае, если ученые окончательно опровергнут религиозные представления.
+++
Здание унылое, гнилое,
тронутое тленом и грибком.
Знает каждый в городе-герое –
здесь располагается горком.
Ветхий домик при важнецком деле:
грохают дверные косяки,
и рядком идут туда портфели,
брюки, башмаки и пиджаки.
Не хулимы, солнцем не палимы,
за указом движется указ.
Деду надо дров – не сдохнуть в зиму.
Дед сюда пришел в десятый раз.
Курит самокрутку, смотрит хмуро,
стопка справок свита бечевой.
- Тут в войну была комендатура.
Глядь, не изменилось ничего.
«Здание унылое, гнилое, тронутое тленом и грибком».
Тлен – это то же гниение, то есть получается неоправданный повтор, тавтология.
«грохают дверные косяки».
Грохают не косяками, а дверьми.
«и рядком идут туда портфели, брюки, башмаки и пиджаки».
Одежда и обувь не ходят, поэтому эти слова надо было закавычить.
«Деду надо дров – не сдохнуть в зиму».
Правильно так: «Деду НУЖНЫ ДРОВА, ЧТОБЫ не сдохнуть в зиму».
+++
Креозотно кричит электричка -
александровский голос труда.
Медным тазом легко и привычно
нас с тобой накрывает беда.
Растворенные в городе этом,
вино-водочном, ватном, ямском,
мы идем, словно крутим планету,
каждым шагом скрипим башмаком -
как повинной, лежащей на рельсе,
как невинной, сеченной стократ.
От железки студено, согрейся -
без закуски, рывком, как Сократ.
Чтоб не видеть далекого сада
и чубушника (он же жасмин),
и небесного Града - не града
из заоблачных белых седин.
Ничего, ничего, кроме пыли -
умирание, водка, тоска
и везущие грузы утиля
караваны Владимир-Москва.
Время вышло, осталась привычка,
и не кованы счастья ключи.
Надрывается в ночь электричка
и мы тоже как будто кричим.
«Креозотно кричит электричка».
Креозот – жидкость, которой пропитывают шпалы. Полученное от нее наречие вряд ли можно использовать в художественной литературе.
«мы идем, словно крутим планету, каждым шагом скрипим башмаком».
Во-первых, пропущен предлог между словами «планету» и «каждым». Во-вторых, местоимение «мы» во множественном числе, поэтому скрипеть надо не башмаком, а башмаками.
«мы идем, словно крутим планету, каждым шагом скрипим башмаком - как повинной, лежащей на рельсе, как невинной, сеченной стократ».
Скрипят вроде башмаком, и вдруг – повинной, невинной.
«как невинной, сеченной стократ. От железки студено, согрейся – без закуски, рывком, как Сократ».
Сомнительно, что Сократ был примером употребления спиртного. Скорее всего, имя этого философа внесено лишь для рифмы.
«согрейся – без закуски, рывком, как Сократ. Чтоб не видеть далекого сада
и чубушника (он же жасмин)».
Маловероятно, что выпивший неспособен увидеть жасмин. Кроме того, неясно, почему он не должен видеть это растение.
+++
Скоро сирень взорвётся - и в молоко,
в сонную облачность сирого городка.
Погнутый обруч катится далеко:
к смерти из детства, с берега до буйка,
от косогора берега, где ресторан и банк
рядом с часовней, и между ними я
странный топоним, каменный козинак
меряю шагом: кости, провал, земля,
кости опять, и железо - война и мир,
краны, клюющие небо, как журавли.
Птичий звенящий многоголосый клир
молится, мается; люди бредут в пыли.
Город становится меньше, слабей, сирей,
дети бегут, как за обручем, из него.
Если бы не закат, соловей, сирень,
жизнь вообще не стоила ничего.
«Скоро сирень взорвётся - и в молоко, в сонную облачность сирого городка».
Неясно, в какое молоко попадет сирень. Если автор подразумевал молочную облачность, надо было так и написать.
«между ними я странный топоним, каменный козинак».
Речь, видимо, идет о человеке, тогда он не может быть каменным козинаком.
«меряю шагом: кости, провал, земля».
Меряю шагом что? Землю.
«меряю шагом: кости, провал, земля, кости опять, и железо - война и мир». Человек что-то измеряет шагами, – безобидное занятие, а не война. Если, по мнению автора, перечисленное означает войну и мир, это не совсем верно. Кости и провал могут указывать, на что угодно, – например, на несчастный случай, природную катастрофу.
«Птичий звенящий многоголосый клир молится».
Церковный хор может молиться, а птичий – нет.
После этого анализа ко мне пришла мысль: действительно ли в журнале «Москва» работают профессионалы? Как они могли присудить первое место такой поэтической подборке? Все-таки пятьдесят девять ошибок (опускаю нарушения ритма и размера) на восемь небольших стихотворений – это многовато. Анохинская подборка лучше, но жюри почему-то сделало ее финалистом. Делайте выводы, уважаемые читатели, – стоит ли участвовать в этих конкурсах, стоит ли читать журнал «Москва», если его редакторы возвеличивают неряшливые тексты?