Владимиру Высоцкому
Предсмертие. Ты куришь близ окна,
пуская в потолок большие кольца.
Но время, вне тебя, плетётся косно,
предчувствуя, что гибельность - в парадном.
Вот участь Олимпийского огня
скребётся у подложечки, и ранит.
Слюна во рту - прогоркла и шерстиста.
Тебя приходят встретить и обнять
все гамлеты бессмертного Шекспира.
Окончены рыдания: "Он жив?"
Страшна далёкой дании потеря.
Но всё ж не так, как зрителям партера,
что чувствуют кощунственную слабость.
Среди двужильных - баловни ста жил
не пользуются вымученной славой.
В них всё трепещет как и трепетало.
Неужто ты - тот призрак, что страшит
ночами захмелевших театралов?
На выкрик режиссера: "Эй, сынок
бросай свои проделки. Будь спокойней!" -
ты, обернувшись, прыгаешь с балкона,
и тут же затихаешь. Тише. Тише.
Тебя забрал холодный эльсинор:
"Не трогайте, Володеньку. Он пишет.
Не так, как остальные. Вне борделя!"
Ты двигаешь раскидистой спиной.
Ты - антипод тоскливого Бодлера.
Прости, Володя! Временность и риск
бодаются, потом - врастают с мясом
в твои уста, в болеющие связки,
которые взрывают влажный воздух.
Пропой же песнь! Пропой, московский принц!
О, сорок два - какой прекрасный возраст!
Он позволяет выдохнуть от рабства,
и умереть, нащупывая шприц,
наполненный июлевой отравой.
*город в котором разворачиваются действия пьесы Шекспира "Гамлет, принц датский".