Ю.П.
1
«Какое уродское здание!
Какое же оно
уродское!»,-
говорили Вы
с придыханием,
а я
восхищался Бродским.
Шагая,
скромнел поломником.
Лунный серп
полудугим половником
густо плещет супища звездные.
И домишки мерцают – улии,
людьми для людей же
созданные.
Мы ищем рыбалку в месяце,
изгиб двухметровой удочки.
А я воздвигаю лесенку
из стульев, стола и тумбочки.
Мечтаю коснуться
Божьева,
как всякий живущий
страждущий.
Под цвет серомазного
кружева
говорливой души,
и жаждущей
бегло сердцу рыщу
зажим.
И думаю молча:
«Господи,
спасибо за оспу…
Большое спасибо
за жизнь».
2
А сердцевина все тёхкает,
тёхкает!
Ванны крови в ней втиснуты,
втоплены.
Мне дышать невозможно:
легкие
захлебнулись в любви.
Я – утопленник!
Ваш утопленник,
милая,
лавовый.
(То ль от «love»,
то ль от магмы разжареной.)
Не застыну с годами,
Горгоне ошпареной
змеемногоглавовой
скаменить не удастся зарево
моего раскаленного тела. Я
раскидаю стихи
и словесное марево!
Соберу-посажу.
И букетами звонкими.
Сделаю!