У осени странное хобби –
в брусничный отчаянный гимн
она вдохновенья подбросит,
на золото краски сменив.
Пройдется по перистым лихо,
вписав в небо тающий клин…
Округа озябла, и тихо
курится над хутором дым.
А там, на далеком пригорке,
уставшее лето вздремнет,
и ягодой поздней прогорклой
приманит пустяшный народ,
прощаться наехавший с летом,
везущий с собой барбекю.
Заселфят – и памятный слепок
заменит в высотке зарю.
Останется жить на поляне
химический запах «защит»,
кружок от сгоревшего хлама
и пара березовых бит,
разбитый ногой муравьятник,
пожухлый под шинами лист…
Да черт с ним! -- Тайга необъятна,
давай, городской, веселись.
Поляна идут за поляной:
кругом пребыванья следы
толпы разудалой и пьяной –
на тропках и подле воды.
Природа скукожится жалко --
сусальному золоту швах.
И бросится осень на свалку,
зиме уступая в правах…