Однажды после воскресной проповеди кто-то из прихожан в церкви спросил у отца Петра:
— Скажите, а кто нам, русским православным людям, более близок: буддист, иудей или мусульманин?
— Разве близость человека определяется его национальностью или тем, какую религию он исповедует?
— А чем еще?
Отец Петр обвел взглядом собравшихся вокруг него людей и неожиданно предложил:
— Давайте, я поведаю вам притчу. — И, огладив ладонью бороду, начал рассказывать.
— Рано утречком в Великую субботу поехал один «русский православный человек» на своей машине в Лавру, к мощам Сергия приложиться и праздник светлый, Пасху, в святом для всех нас месте встретить.
На полпути случилось так, что у машины спустило колесо.
Остановился на обочине, достал запаску, поменял. Наклонился к канаве придорожной руки помыть, а сзади разбойники налетели. Побили изрядно, из карманов деньги вывернули. Мобильник, ключи от машины отобрали и укатили на его машине, оставив нашего героя валяться в придорожной грязи.
Много ли мало ли времени прошло, сказать не берусь, но оклемался сердешный, вышел на дорогу, голосует проезжающим.
Все мимо катят.
Священник один притормозил было, да увидел замызганные грязью ботинки, порванную куртку и снова на газ нажал — салон у него в машине перед Пасхой начищен, ладаном пропитан — побрезговал батюшка в такую благость незнакомца приглашать.
Депутат думский с мигалками, даже не притормозив, мимо проехал — его в Лавре журналисты с камерами ждали, чтобы засвидетельствовать набожность народного избранника.
Бедолага уж совсем отчаялся, идет по краю дороги, шатаясь от усталости, голову опустил. Вдруг каблучок потрепанный впереди остановился и задний ход дал.
Вышел из машины узбек, правоверный мусульманин, из тех, кого у нас в Москве презрительно лимитой называют. Дверку перед страдальцем открыл, помог в салон сесть, достал аптечку, ссадины тому на руках продезинфицировал, пластырем залепил. Разузнав о случившемся, отвез нашего героя в Сергиев Посад, устроил в гостиницу, деньги на мелкие расходы оставил.
После чего уехал по своим делам в Дмитров, пообещав на обратном пути, в воскресенье, заехать за ним и отвезти домой в Москву.
— Так то ж вы евангельскую притчу о самарянине на свой манер рассказали! — раздалось сразу несколько голосов.
— Именно! Так, кто для нашего героя близким оказался: православные священник с народным депутатом или узбек-иноверец?
— Ясно дело — узбек, — отозвался прихожанин, вопрошавший ранее о близости. — Но это частный случай, а хочется в общем знать — кто наши, кто не наши.
— Милосердный иноверец-самарянин и христианский Бог в Евангелии неразделимы.
Если Христос «НАШ», то НАШИ и все те, чьи сердца исполнены любви к людям, к божьему творению.
Какой они веры, верят ли вообще в Бога, какой национальности, какого пола — это все третьестепенное.